Владимир Кирсанов - 69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы

М.М. Сперанского были открыты в империи три духовных академии и проведена реформа семинарского образования.

К тому времени учрежденное в 1816 году министерство духовных дел и народного просвещения также было отдано Голицыну. Насаждение библейского просвещения соседствовало с цензурными жестокостями. Известно, что сам Голицын допрашивал Александра Пушкина на предмет сочинительства богохульной «Гаврилиады». В 1824 году, когда Голицына сместили со всех постов после грандиозного гомосексуального скандала, Пушкин вдоволь поиздевался над стариком в злой эпиграмме, намекающей на интимные увлечения обер-прокурора.

Напирайте, Бога ради,

На него со всех сторон!

Не попробовать ли сзади?

Там всего слабее он.

В 1824 году Владимир Николаевич Бантыш-Каменский, сын историка

Н.Н. Бантыш-Каменского, предоставил в полицию список именитых «мужеложцев», среди которых в числе первых значился и князь Голицын. «Кредит князя» у Императора Александра пошатнулся, и усилиями своих врагов, среди которых были и несколько прежних его фаворитов, Голицын был смещен со всех своих постов.

Формальной причиной отставки послужили дела цензурные. В книжке, пропущенной Голицыным, начитавшимся философских произведений, и выпущенной Библейским обществом, сказано было, будто «Спаситель наш, прежде земли, воплощался уже в других мирах и что у Богоматери, исключая его, были другие дети от Иосифа». Цензоры полетели на гауптвахту, директора департаментов были смещены, а Голицыну взамен духовного ведомства поручили почтовое…

Ничего не осталось князю в удовольствие, как заняться обустройством собственных владений да благотворительностью.

В конце 1820-х годов Голицын начал строить дворец на черноморском побережье. Дом, сад, водопроводы – все делалось по специальным чертежам. Светские щеголи тут же потянулись в Гаспру, где давались феерические балы, напоминавшие своим размахом маскарады екатерининской эпохи. Пока молодежь развлекалась, ослепший от старости «придворный ветреник» рассказывал анекдоты.

«Решил Александр I наградить меня за службу уже в бытность мою обер-прокурором орденом святой Анны 1-й степени. Но рескрипт с лентой был привезен ко мне в дом, когда я уже уехал с квартиры. Приезжаю я на обед к Императору на Каменный остров без ленты, о вручении которой не ведаю. А Император и говорит мне: «Ко двору на обед ездят в лентах, князь, разве вы того правила не знаете». Ничего не оставалось мне, как объяснить его Императорскому Величеству причину отсутствия ленты поспешностью, связанной с государственными делами. И государь тут же поспросил принести Анну высшей, 4-й степени, и милостиво увеличил награду».

Всю свою жизнь Голицын провел в России, в отличие, скажем, от своего старшего современника и другого не менее известно гомосексуала Румянцева. Лишь однажды вместе с императором Александром I он покидал пределы империи, в 1808 году во время свидания Александра I c Наполеоном в Эрфурте. Известный своим добродушием и веселым нравом, как гомосексуал он надел на себя маску одинокого веселого холостяка, осколка екатерининской эпохи.

В государственной деятельности Голицын основывался на безупречной верности Государю-императору и идеям века просвещения. Когда в 1847 году в Петербурге впервые вышел «Словарь достопамятных людей русской земли», составленный одним из сыновей архивиста Бантыш-Каменского, имя Александра Николаевича Голицына справедливо оказалось среди имен лучших сынов России.

Русская Амазонка. Надежда Дурова (17(?) сентября 1783 – 2 апреля 1866)

У «русской амазонки» Надежды Андреевны Дуровой необычная, прославившая ее на всю Россию судьба. Лесбиянка Дурова стала первой русской женщиной-офицером. Родилась она в Киеве в семье гусарского ротмистра. «Седло было моей первой колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка – первыми детскими игрушками», – вспоминала Дурова в «Записках кавалерист-девицы». С юношеских лет в ней проявились яркие мужественные черты, ее привлекали шумные компании дворовых мальчишек, среди которых она и выросла в имении бабушки в Полтавской губернии.

Мать Дуровой в свое время также показала свободолюбивый нрав, бежав от деспота-отца в объятия ротмистра Дурова. Впоследствии возвратить благорасположение покинутой семьи она надеялась рождением наследника, но на свет появилась девочка…

Далее, возможно, последовал бы обычный сюжет о воспитании девочки по образу мальчика и, как следствие, перестройки пола… Но у Дуровой все было несколько сложнее. Как она уверяет в мемуарах, ей с детства были свойственны многие мужские черты. Тем не менее, некоторая неприязнь к матери, присущая трансгендерным личностям, сквозит в мемуарах Дуровой, уверенной в том, что мать ее не любила. Чего стоит история с кричащим младенцем, которого мать выбрасывает в окно кареты. С этого драматического момента, собственно, и начинаются мемуары Надежды Андреевны. Она попадает на воспитание к гусарам – в седло – под пристальный взгляд флангового гусара Астахова, ставшего наставником амазонки Дуровой.

Пока девочке не исполнилось пяти лет (как раз к этому моменту отец вышел в отставку), мать не принимала никакого участия в ее воспитании. А когда опомнилась, было уже поздно – «с каждым днем воинственные наклонности» юной Дуровой «усиливались». Одумавшись, мать пыталась дать ей вдвое больше материнской ласки, которой Надежда была лишена во младенчестве. Но девочка уже грезила сражениями и битвами, соорудив где-то на окраине барского сада свой маленький арсенал – там были стрелы, лук, сабля и изломанное ружье.

«Воинственные настроения» Дуровой еще более усилились, когда на ее двенадцатилетие отец подарил ей черкесского жеребца Алкида, ставшего верным спутником Дуровой в ее боевых подвигах.

В детстве Надя вела себе скорее по модели мальчишеского поведения. Ее интересовали естественные проявления природной жизни. Летом она так много времени проводила на воздухе, просыпаясь засветло, чтобы встретить рассвет, что стала походить лицом, по уверению няни, на «плащеватую цыганку» (а «плащеватые цыгане самые черные»). Чего стоили также попытки сделать вино из собственноручно собранного березового сока, изготовление фейерверков и «ручных гранат», испытания которых устраивались в огне печи…

Мать Дуровой не оставляла попытки бороться с «такими наклонностями» дочери и отправила ее к своей матери, бабке Александровичевой, в Малороссию. От бабки Надежда отправится погостить к тетке Значко-Яворской. Это был непродолжительный момент жизни Дуровой, когда «назначение женщины не казалось уже таким страшным», если бы не несчастная любовь к молодому отроку Кириякову, мать которого отказалась брать в жены сыну бесприданницу. Намечавшаяся было свадьба расстроилась.