Маргарет МакХейзер - Уродина

— А какой баланс?

— Вот, — она поворачивает монитор и показывает мне баланс. Три тысячи пятьдесят восемь долларов и девяноста два цента.

— Что?! — почти кричу я, пораженная отсутствием денег.

— Какие-то проблемы? — спрашивает она, обеспокоенно глядя то на меня, то на экран.

— Там должно быть более восьмидесяти тысяч долларов.

— Я вижу недавнюю активность на счете. Позвольте мне посмотреть, — она стучит по клавиатуре, а затем говорит. — Вот, пожалуйста. Есть чек из автосалона на пятьдесят пять тысяч долларов, позвольте мне посмотреть, с какого именно автосалона, — она отворачивает экран. — Это дилерский центр «БМВ».

Я поворачиваюсь к Шейн, качая головой.

— Он купил машину.

— Есть еще одна операция из другого автосалона, вот, — она снова поворачивает экран, показывая подробности. — Чек на «Тойоту» за двадцать тысяч долларов.

— Он купил две машины, не одну, и все на мои проклятые деньги, — говорю я Шейн. Шейн ничего не отвечает, лишь качает головой. Я поворачиваюсь обратно к кассиру, и говорю: — Я снимаю все с этого счета и хочу вычеркнуть свое имя из него.

— Я должна позвать менеджера, чтобы сделать это, — говорит она. — Я вернусь через мгновение, — она закрывает окно и оставляет нас с Шейн стоять, остолбенев и потеряв дар речи.

— Это невероятно, — говорю я и осматриваю банк, чтобы снова не заплакать. Этот день может быть еще хуже?

Приходит пожилой мужчина с лысиной в центре головы и представляется нам. Он ведет меня в свой кабинет, и в течение пятнадцати минут мы удаляем мое имя из счета и открываем новый, только на мое имя. Когда мы заканчиваем, я выхожу из кабинета с суммой чуть более трех тысяч долларов на моем новом банковском счете и одеждой, что на мне. Я возвращаюсь на работу и даю Дейлу мои новые банковские реквизиты, а затем еду домой к Шейн и Лиаму.

Я начинаю свою жизнь с чистого листа.

— Эй, я сделала горячий шоколад, — говорит Шейн, входя в гостиную, и садится на кровать, которую я занимаю последние три дня. — Почему бы тебе не поужинать с нами?

Я смотрю на часы и понимаю, как поздно сейчас.

— Уже почти одиннадцать, и я просто хочу спать, — говорю я, поворачиваясь в кровати. Я ходила на работу и разговаривала с Дейлом и Питером, и они оба согласились, что я слишком ценный работник, чтобы работать в торговом зале.

Мне дали должность личного помощника Питера и прибавку в пять тысяч долларов в год. Питер сказал, что понаблюдает за моей работой в течение шести месяцев и назначит мне соответствующую зарплату.

— Очень плохо. Впервые я не знаю за сколько лет, моя лучшая подруга снова со мной, — говорит она, толкая меня, — и я не собираюсь упускать такую возможность.

Я улыбаюсь, потому что Шейн приставучая, иначе не бывает.

— Хорошо, подай мне мои… я имею в виду, твои тапочки, — я указываю на край кровати.

Она встает, усмехается и бросает их в мою голову.

— Вот твои тапочки, — она смеется, и я не могу не рассмеяться вместе с ней. — Теперь вытаскивай свою задницу из постели, или я сяду на твою голову и пукну, — я снова смеюсь, и она со смехом выходит из комнаты.

Я встаю и иду на их кухню. Лиам сидит на табуретке, попивая свой горячий шоколад, Шейн, садясь, тоже берет свою кружку.

— Почему это похоже на интервенцию? — спрашиваю я и смотрю в свою кружку. — Если это так, то думаю, мне нужно положить парочку зефирок.

— О, отличная идея, а завтра вечером мы пожарим зефир. Ты сможешь разжечь костер? — спрашивает она Лиама.

— Да, думаю, что смогу, если снег не пойдет.

— Снег еще не выпал, так что, наверно, его не будет и завтра вечером.

Лиам подходит к шкафу и, достав зефир, кладет его перед нами. Я беру две штучки и кладу их в свой горячий шоколад.

— Ты знаешь, что мы любим тебя, так ведь? — начинает говорить Шейн.

Это не к добру, когда кто-то начинает разговор с таких заявлений, а затем добавляет «так ведь?» в конце.

— Да, — говорю я, растягивая слова. — Но?.. —добавляю я, — всегда есть какое-то «но».

— Что ж, мы с Лиамом поговорили…

— Нет, милая, говорила ты, а я слушал, — вмешивается Лиам.

— Да, и это тоже, — Шейн игриво показывает Лиаму язык. — Мы с Лиамом поговорили, — она подчеркивает его имя. — Мы думаем, что ты должна вернуться в университет. Ты всегда хотела стать учителем английского языка. Теперь, я думаю, ты должна сделать это.

— Это все она, не я, я не имею к этому никакого отношения, — говорит Лиам, вскидывая руки вверх в притворной капитуляции.

— Все нормально. Это отличная идея. Но я не могу. Мне нужно работать, и моя стипендия стала недействительной после того, как я бросила учебу.

— Ты можешь работать неполный рабочий день в супермаркете и, возможно, редактировать книги, как прибавку к своей зарплате, и взять курс или два, — взволнованно говорит Шейн, подпрыгивая на месте.

— Ты много думала об этом, — говорю я, наблюдая за ее энтузиазмом и тем, как она сияет.

— Боже мой, и правда! Я думаю, ты сможешь сделать это, Лили. Я на самом деле думаю, что ты сможешь. Ты самый умный человек, которого я знаю. И хотя это значит, что ты будешь очень занята, есть только один человек, который сможет сделать это, и это — ты, — она делает глубокий вдох и улыбается мне. — Я знаю, что ты сможешь это сделать, — она указывает на себя. — Он знает, что ты сможешь это сделать, — она указывает на Лиама, и он кивает с тупой улыбкой на лице. — И ты знаешь, что ты сможешь это сделать, — она указывает на меня. — Ты всю свою жизнь прожила в аду, теперь пора переезжать в рай, — она улыбается мне.

Чувствую, как слезы собираются в уголках глаз.

— Я не знаю, с чего начать, — говорю я. — Я никогда ничего не редактировала в своей жизни. Как я могу сделать что-то подобное? Я даже не знаю, где найти хоть кого-нибудь, чтобы узнать, смогу ли я поработать над их книгой.

— Ну… — начинает говорить Шейн и снова подпрыгивает вверх и вниз на месте. — Одна девушка, которая работает на нас, написала роман. И она ищет вторую пару глаз. Я всегда могу спросить ее. Я уверена, что она согласится.

Это ошеломляет. У меня и в мыслях не было заниматься чем-то подобным.

— Хм, полагаю, что могу попробовать, — говорю я, пожимая плечами. — Но что, если я облажаюсь?

— Ты не облажаешься. Ты будешь великолепна.

— Что, если она возненавидит то, что я делаю?

— Тогда она сможет найти кого-нибудь другого, чтобы все перепроверить.

Лиам усмехается, и я смотрю на него.

— Тебе нужно поверить в себя, Лили. На самом деле нужно. Что самое худшее, что может случиться? Ты будешь работать над ее книгой, если ей не понравится то, что ты делаешь, вы разойдетесь. Без обид.

— Я думаю, что могу попытаться.

— Ура! — Шейн хлопает в ладоши. — Я скажу ей утром, она будет очень рада.