Иван Лихачев - WORD to PDF Converter - go4convert.com

Единственный способ обобщения этих отдельных случаев состо ит в том, чтобы нанести все известные нам маршруты перегонов скота на карту Средиземноморья. Эту операцию применительно к нашему

На манер Месты.

Густонаселенной местности.

времени проделала в 1938 году мадемуазель Элли Мюллер, составив карту, которую мы воспроизводим в упрощенном виде с некоторыми дополне-ниями 319. Применительно к прошлому мы можем представить ее в виде ряда фрагментов. Шириной в полтора десяка метров, ското­прогонные тракты носят в разных местах разные названия: canadas в Кастилии, camis ramaders в Восточных Пиренеях, drayes или drailles в Лангедоке, carrai'res в Провансе, tratturi в Италии, trazzere в Сицилии, drumul oilor в Румынии. Древние следы и остатки этой дорожной сети образуют довольно ясную георграфическую картину. На средиземно­морском пространстве XVI века сезонные перегоны скота были огра­ничены рамками Иберийского полуострова, Южной Франции, и Италии. На других полуостровах — на Балканах, в Анатолии, в Северной Африке — их следы тонут в потоках всеобъемлющих кочевых или около­кочевых передвижений. Только часть Средиземноморского региона располагает достаточно развитым земледелием, достаточно многочис­ленным населением, достаточно активной экономикой, чтобы за­ключить пастушескую деятельность в свои узкие, тесные рамки.

За пределами этих участков все усложняется, но, как мы увидим, клубок противоречий можно распутать не столько с помощью про­странственных характеристик, которым нужно отдать должное, сколь­ко с помощью исторических образов.

Дромадеры и верблюды: нашествия арабов и турок

В самом деле, история — замечательное подспорье для объясне­ний. На востоке и на юге Средиземноморский регион пережил два на­шествия, по сути дела, два ряда следующих друг за другом потрясений, затронувших его вплоть до основания. Это «две зияющие раны», о ко­торых говорит Ксавье де Планьоль: нашествия арабов начиная с VII века и нашествия турок начиная с XI века; отправной точкой последних бы­ли «холодные» пустыни Центральной Азии, они сопровождались рас­пространением или усилением распространения верблюдов; первые начинались в «жарких пустынях» Аравии и способствовали экспансии дромадеров, даже были ее причиной 320.

Эти два вида вьючных животных отличаются друг от друга, не­смотря на явное сходство и частое их смешение. На Западе очень мно­гие ошибались на этот счет, что, впрочем, извинительно: Савари в сво­ем «Коммерческом словаре» (1859 г.) определяет дромадера как «вид

верблюда», что совершенно неверно. Итак, это два разных животных: верблюд, родина которого Бактрия, не боится ни холода, ни высоты; дро­мадер, выходец из Аравии, остается детищем песчаных пустынь и жаркого пояса. Он практически не пригоден к путешествиям по горным дорогам и не выносит низких температур. Уже прохладными ночами в сахарских или аравийских пустынях хозяева заботливо прячут головы дромадеров под полой своих шатров. Гибрид верблюда и дромадера, выведенный в Туркестане около X века, имел лишь местное значение.

Важное значение для обоих животных имеет окружающая среда. Довольно широкая пограничная зона разделяет области их обитания, она простирается от линии, которую можно прочертить по южным око­нечностям Загроса и Тавра (это основная граница) до условной линии, пролегающей вдоль восточного побережья Черного моря, южного по­бережья Каспийского моря и поворота реки Инд 321. В очень грубом приближении этой зоной является Иранское плоскогорье, сильно про­мерзающее зимой. Дромадеры попадают туда, это верно, в составе мно­гочисленных караванов, движение которых в XVI веке сосредоточива­ется вокруг Исфагана 322. Дромадеры доходят даже до Индии, где они

323

ценятся так же высоко, если не выше, чем лошади, и отсюда следует, что это не совсем привычная для них местность. В действительности и анато­лийские плато, и иранские нагорья являются скорее закрытыми для них, и, если арабское завоевание потерпело неудачу в Малой Азии, если арабы никогда не чувствовали себя уверенно в Персии, это следует приписывать, по большей части, как раз ограниченным возможностям дромадеров.

Во всяком случае, каждая из двух зон имела свою историю.

От Сирии до Магриба арабские завоеватели обходили стороной горные вершины. Они предоставили собственной участи эти древние внутренние горы, сухие и обращенные к пустыне, рано освоенные людьми, такие как Орес в Северной Африке; равным образом арабы обогнули безлюдные горы, граничащие с морем и благодаря изобилию осадков, покрытые густыми лесами. Эти сохранившиеся с незапамят­ных времен леса, которые люди всегда щадили, во время арабского за­воевания служили укрытием для беженцев. В VIII—XII веках марони- ты и друзы обосновались в Ливане; создавая свое государство, они расчищали территорию от лесов. В Северной Африке Кабилии начи­нают заселяться с X и особенно с XI века, после массового притока кочевников хиляли 324. «Бедуинизация», последовавшая за арабским на­шествием, заполонила эти давно или недавно заселенные горные края, как

L

L

потоп, окружая горные вершины, как море окружает острова. При этом обитатели высокогорья оказались неожиданно отрезанными от внеш­него мира, благодаря чему некоторые архаичные черты образа жизни (быки как тягловая сила, земледелие в орошаемых долинах, амбары с зерном, пещерные жилища, где скучиваются люди и животные) со­хранились чуть ли не до наших дней.

Появление турок с их верблюдами в горах Малой Азии и в меньшей степени на Балканах, где существует множество исключений, повлекло за собой сокрушительные, иногда необратимые перемены, но совер­шенно другого характера. Агрессивные кочевники при первой возмож­ности взбирались на самый верхний этаж горного края, поднимаясь выше пределов лесного пояса. Причина заключается, возможно, в том, «что летний отдых обозначен в языке турок дорогим для них понятием «яйла», в которым образы летней прохлады, струящейся ледяной воды, роскошных пастбищ смешиваются с представлением о рае» 325. Великое дело весной «покинуть стоянку «пирелэнди», которая стала обитали­щем блох и рассадником червей», и, самое главное, стронуться с места, двинуться в путь. Турецкая пословица (в свободном переводе) говорит: «Юрюк (кочевник, путник) не обязан направляться куда-то, главное, чтобы он двигался» 326, побуждаемый к этому скорее традицией, чем географическими предпосылками.

Богатая история этих передвижений запутанна, ее трудно разло­жить по полочкам: у нее есть свои ловушки; кроме того, кочевникам приходится бороться с постоянно возобновляющимся противодействи­ем оседлых жителей; они должны преодолевать, обходить или ломать препятствия, воздвигаемые этими последними, и иногда отступать перед их безмолвным натиском. В Малой Азии в период с ХШ по XV век пас­тухи-кочевники постепенно и последовательно вытеснялись с вну­тренних равнин и низменностей и были отброшены к гористым окраи­нам и периферийным равнинам, «почти пустынным», которые на про­тяжении веков оставались во власти «болезнетворного воздуха и запус­тения», «а летом зарастали ядовитым кустарником», — это киликий­ские, памфилийские равнины, долины Меандра и Г жедиза. В XVI веке ту-рецкое правительство не прекращало попыток приручить юрюков, т.е. сделать их оседлыми путем наделения земельными участками, при этом самых упорствующих ссылали на работы в рудники или на строитель­ство укреплений, а также переселяли, в частности, на Кипр, принадле­жавший туркам с 1572 года.