Русская жизнь-цитаты - Русская жизнь-цитаты-май-2017

А я ведь еще лекции по научному атеизму читала, я сама в бога не верю, вот, смеюсь теперь, он меня и наказал за те лекции –​ 10 лет назад сорвала связки, не голос теперь, а скрип. Иногда так хочется на митингах покричать! А нечем. Вот лозунги себе сделала, хожу с ними. Один — “Рыба гниет с головы, нами правит тухлая рыба”, это про Путина. Есть еще один, с его портретом и подписью “Дождемся!”. Помните, Путин часто говорил “не дождетесь”? Однажды подругу свою уговорила на митинг пойти, я с плакатом, конечно же, была, кажется, там было “Путин, хватит врать и воровать”, у меня шнурок на ботинке отвязался. Говорю ей –​ подержи плакат, дай завяжу. А она ни в какую, боится. И ничего ты с этим не поделаешь, народ сейчас одурачен телевидением и не смотрит на происходящее критически, хотя внутренне, конечно, все все понимают

http://www.svoboda.org/a/28463906.html

Андрей Колесников:”Первая версия общественного договора, удерживавшего в равновесном состоянии отношения автократии с большинством, — «невмешательство граждан в политику в обмен на комиссию от нефтяного благополучия» — работала безупречно. Вторая — «невмешательство граждан в политику в обмен на воссоздание чувства великой державы» — питалась соками присоединения Крыма и энтузиазмом всероссийского строительства осажденной крепости с элементами сталинской архитектуры. Но этот контракт исчерпывает себя, потому что одна из его сторон запросила большего — сочетания величия и благополучия. Кроме того, изменились представления о том, какой именно элемент больше весит в понятии «великая держава» — нормальная экономика или пиротехнические эффекты с элементами истерики дипломатов. А часть населения и вовсе готова обсуждать необычные пункты контракта вроде качества государственных сервисов или коррупции.

Граждане придерживаются все более высокого мнения о себе как о стороне социального контракта: согласно последним данным «Левада-Центра» (апрель 2017 года), респонденты считают, что выполняют свои обязательства перед государством (платят налоги, соблюдают законы), — 53% в 2017-м против 39% в 2001-м. Государство, впрочем, тоже выполняет обязательства — и такие представления укрепились после Крыма, став отражением «патриотической» эйфории. А значит, речь идет скорее о символической — имперской, военной — роли государства, которое предоставляет не сервисы в обмен на налоги и законопослушное поведение, а пушки и чувство единства.

Еще один опрос «Левада-Центра» (март 2017 года) показывает: концепция социального контракта меняется, если уже не поменялась: 31% считает, что государство дает так мало, что граждане ему ничего не должны: лояльность господствующему пропагандистскому дискурсу продаваться теперь будет дороже. По мнению респондентов, граждане могут требовать от государства больше — и динамика здесь слишком заметна: с 25% в марте 2016-го до 32% в марте 2017-го.

В сомнениях по поводу адекватности социального контракта зашито недовольство коррупцией. И это при том, что на бытовом уровне ее стало явно меньше, причем — благодаря готовности граждан отказаться от коррупционных практик и вести себя в соответствии с канонами нормального налогоплательщика. А вот что касается высших эшелонов государственной иерархии, то отношение к ним по модели «наверху-они-все-воруют», а значит, ничего сделать нельзя, ну да и бог с ними, переживает стремительную эрозию: 65% считают, что уровень коррупции стал абсолютно нетерпимым. Следовательно, респонденты имели в виду буквально следующее: «Спасибо, конечно, руководству за Крым и за то, что от нас теперь в ужасе шарахается весь мир, но хотелось бы чего-то еще, причем не только грубо материального, но и этического — то есть пусть хотя бы меньше воруют».

Существенный вклад в эрозию контракта, надо признать, внес фильм Алексея Навального о Дмитрии Медведеве. Вовсе не потому, что премьер самый грешный персонаж в элите, просто он оказался самым слабым и уязвимым звеном в политическом классе, и на его примере было легко пояснить, как именно работает уния государства и капитала. И механика этого обмена государственного покровительства на измеряемые материально небольшие «дружеские» услуги многим показалась слишком обременительной частью контракта с таким государством. На это граждане не подписывались — благосостояние «верхних» людей своими налогами и неналоговыми платежами они оплачивать отказываются. Та же логика в истории с системой «Платон», внедрение которой вызвало протесты дальнобойщиков.

И вот тут выясняется, что социальный контракт пора переформулировать и доводить до версии 3.0. Но переписать его без пункта о необходимости общественного контроля за высшими иерархическими эшелонами не получится. А такой контроль по логике отменяет «норму» о невмешательстве граждан в дела государства.

http://carnegie.ru/2017/05/01/ru-pub-69834

Владимир Варфоломеев:”Чиновники-рейдеры перехватывают контроль над когда-то народной акцией “Бессмертный полк”. Теперь со-организатором выступает ОНФ.”

PS

Бессмертный полк уже несколько лет выполняет функции факельного шествия при фашистском режиме

https://www.facebook.com/varfolomeev/posts/10206785885125387

Владимир Пастухов:”Бурная весна 17-го года еще раз подтвердила старую истину: у авторитарного режима нет более могущественного и серьезного противника, чем он сам.

В цифровую эпоху известный лозунг времен “большого террора” должен читаться несколько иначе, чем во времена, когда он появился на свет: нет упоминаний о человеке — нет и проблемы. Ходорковский заставил себя “помянуть” и, тем самым, заставил признать себя политической “проблемой”. А это в его положении серьезная тактическая победа.

Признание “Открытой России” нежелательной организацией — это политическое признание Ходорковского. Это “политический Шнобель” для власти и высшая награда, на которую Ходорковский мог бы сегодня рассчитывать. Это косвенное признание его успехов. Ходорковский стал даже в какой-то момент одной из самых востребованных медиаперсон.

Но дело даже не в этом — Кремль таким образом сам втянул его на “политический Олимп”, пусть и в качестве антигероя. Вытолкать его снова оттуда будет непросто. У власти было 10 лет на то, чтобы убедиться, что Ходорковский цепкий и упорный боец.

Для так называемой “либеральной” оппозиции Ходорковский в публичном пространстве не менее неудобен, чем для Кремля.

Многие хотели бы видеть его в качестве спонсора, причем по возможности тайного, и дружить с ним “как карбонарии” — то есть так, чтобы никто не догадался об их дружбе. Но мало кто готов открыто взять его себе в союзники. Поэтому лидерам многочисленных оппозиционных групп в России в отсутствие Ходорковского в политике живется спокойней.