Геннадий Николаев - Ночные каналы

Долго, мучительно долго я приходил в себя. Наконец смог поднять голову. Ни Светки, ни Братчикова, ни собаки, ни машин. «Значит, он был с шофе­ром», — отметил про себя. Пустынный берег терялся в предутреннем тумане. Все с тем же напором шумел водосброс.

На дрожащих, подгибающихся ногах я кое-как спустился к воде, осторож­но ополоснул лицо. Даже от нежных прикосновений воды я чуть не потерял сознание. Но, поплескивая понемногу, смыл кровь, промыл глаза. Теперь мог и подняться. На четвереньках я вполз по склону на дорогу. Среди бурых пятен крови и черных капель моторного масла обнаружил раздавленный, со следами шин мой пропуск в зону «Д».

Пошатываясь, с трудом переставляя ноги, я побрел вдоль канала. Тоскливо кричали проснувшиеся чайки. Их крики, сначала еле различимые из-за шума воды, становились все более громкими, режущими душу. Каждый шаг вызывал острую боль. Но я все шел и шел, и, когда добрел до своего здания, кончилась ночная смена. Смешавшись с толпой, я добрался до общежития и наконец-то вытянулся на своей койке. В комнату зашел Фомич, посмотрел на меня слезящимся глазом и, ничего не сказав, вышел.

Я лежал и обдумывал, как мне найти Светку и как наказать жлоба Братчикова. Если первое, по моим понятиям, теперь не представляло труда, то второе...

Мои размышления прервал шум подъехавшей машины. Уверенные крепкие шаги прозвучали в коридоре — дверь распахнулась, и двое в штатском бесцеремонно вошли в комнату.

Один из них сунул мне под нос бумагу. «ПРИКАЗ. В связи с отсутствием научного руководителя откомандировать студента-дипломника Коловратова Н.А. обратно в распоряжение института...» Охранники ловко, без лишних слов собрали мои вещички, побросали книги в чемодан, комом запихали в рюкзак белье. Подняли меня с койки и под ручки вывели на свет божий. Усадили в «газик», тот самый, милицейский фургончик с решетками. Одним махом оформили подъемные, взяли с меня расписку о неразглашении. Я сдал свой исковерканный пропуск в зону «Д», меня снова засунули в «газик», и через минуту я оказался за проходной.

Сладость и боль этой странной любви, ночные каналы, стоны чаек, слепя­щие прожектора, Светка с ее сумбурной поломанной жизнью, мое жгучее чувство неосуществленного возмездия, — все это осталось во мне и жило за семью печатями, которые я случайно сорвал в городе Тайшете. Больше мы со Светкой не встречались да и вряд ли когда-нибудь встретимся в этой новой и нелегкой жизни. Хорошо, что она жива, неплохо выглядит и имеет работу. Это ли не счастье в наши дни!