Владимир Калиниченко - «Точка отталкивания»-1

Ничего, кроме раздражения, заявление Лобова у меня не вызвало.

— Забери свою явку с повинной,— сказал я ему,— и ко­гда у тебя появятся не смутные воспоминания, а желание говорить правду, тогда передашь, чтобы тебя вызвали...

Ох как непросто преодолевать барьер предубежденности, уверенности в том, что ты на правильном пути!

Мы готовились к очной ставке между Гейко и Масохиным, обдумывая различные варианты ее проведения, но меня не покидало состояние внутренней неуверенности в том, что одним из убийц был Гейко. Что-то было не так. И вдруг вспомнил: конечно, запись в протоколе осмотра места проис­шествия! Сам протокол был составлен поверхностно и состо­ял из двадцати предложений. Ни фотосъемки, ни изъятия следов на месте обнаружения тела Астафьева не производи­ли, но была там одна фраза о следах автомашины, напоми­нающих протектор рисунка колес «Волги» ГАЗ-24.

Работники милиции и следователь, первыми прибывшие к поселку Пехорка утром 27 декабря, на допросах вели себя скованно. Видно было, что они знают больше, чем говорят. Недостатки, допущенные при осмотре, объяснили невысо­ким профессиональным уровнем, но вот того, что возле тела Астафьева они видели след развернувшейся автомашины «Волга», не отрицали и довольно убедительно обосновали свои предположения.

К этому времени появился еще один очень интересный свидетель. Это был постовой патрульного дивизиона ГАИ, который вечером 26 декабря дежурил на развилке Рязан­ского шоссе и поворота на аэропорт «Быково». Сразу после Нового года он исчез, и работники КГБ разыскали его на специальных курсах в Краснодарском крае, куда его срочно направили для повышения квалификации.

— В тот вечер,-— пояснил он,— около 23 часов мне по рации передали, что со стороны Москвы в моем направлении движется автомашина «Волга» ГАЗ-24, которую нужно за­держать. Вскоре я ее увидел. Салон автомашины был пере­полнен, но никого я рассмотреть не смог. Мое требование остановиться они не выполнили, преследовать их было не на чем. Автомашина скрылась в сторону Быково, и чуть позже я увидел, как в сторону Рязани проследовали две автомаши­ны городского ГАИ. Мне показалось, что они за кем-то гнались...

Ни тогда, ни после мы так и не смогли установить, кто же передал ему по рации требование о задержании «Волги», какие автомашины ГАИ преследовали нарушителей еще от городской черты. В журнале постов ГАИ значились десятки «Волг», зафиксированных при их проезде по дорогам после 22 часов. Десятки, но не та, которую мы искали. Только позже, когда обвиняемые начнут рассказывать всю правду, выяснится, что при выезде из города, когда они на разворо­те чуть не опрокинулись в кювет, два офицера ГАИ жезлом потребовали остановиться. Именно потому, что в машине был избитый до полусмерти Астафьев, сидевший рядом с шофером скомандовал: «Жми!» В заднее стекло увидели, что их собираются преследовать две спецмашины с мигалка­ми. Но — почему-то все обошлось.

Теперь многое становится понятным. Утром 27 декабря нашли Астафьева. Через несколько часов узнали, кто он, и после этого невидимая, но могущественная рука заставила молчать и скрывать от нас правду десятки должностных лиц.

А тогда, оценивая собранную информацию, мы думали: неужели Масохин и другие лгут, оговаривая своего же това­рища по службе? Многое могла прояснить очная ставка. До сих пор я жалею, что ее не записали на видеопленку.

Гейко несколько испуганно поглядывал на Масохина, ожидая, как потом выяснилось, что тот расскажет, как он пил на службе. Но услышал он другое. Потупив голову, Масохин монотонно излагал, как Гейко вывозил избитого Астафьева.

Реакция Гейко была неожиданной. Вскочив со стула, он упал на колени и закричал:

— Товарищ следователь, миленький, я же отказался!

Столько отчаяния и мольбы было в его голосе, что мне стало не по себе.

— Я видел его еще вечером... Тот, один из них, которого зовут Николай, ну, плотненький такой, он еще часто расска­зывает, как служил десантником, показывал мне удостовере­ние и хвастался, что задержал комитетчика. Я тогда выпил с ними полстакана водки и увез в вытрезвитель двух пьяных. А потом видел того мужика еще раз. Он лежал за барьером и хрипел. Я же сразу понял, что с черепом не в порядке. Они и этот старший лейтенант просят: мол, вывези его. Что тебе стоит? И выбросишь... Налили стакан коньяка. Нет, говорю, братцы, шалишь, я же знаю, что это комитетчик. Как вы здесь с ним разбирались, так и расхлебывайтесь. Отказался я, поверьте мне...

Масохин на Гейко не смотрел. Было видно, что он подав­лен происходящим, допустил оговор и психологически не выдерживает хода очной ставки. Лицо его побледнело, руки дрожали. Тупо уставившись в одну точку, он молчал. И тут я интуитивно понял, что он сломался. Такую ситуацию называют «моментом истины». Срочно вызвал конвоира. Гейко увели. Ставлю стул прямо напротив Масохина. Мы рядом.

— Николай, подними голову. Подними.

— Не могу.

— Николай, ты прежде всего человек, как бы ни был ты виноват, но страшно оговаривать невиновного. Согласен?

— Да! — выдавил из себя глухо.

— Николай, это была «Волга»?

— Да.

— Какого цвета?

— Черная.

— Кто приехал на «Волге»? Коля, кто приехал на «Волге»?

Масохин медленно поднимает голову. Ох как он смотрел на меня! Смертельная тоска была в его взгляде. Теперь я вижу, как дрожат у него губы. Выговорить он не может.

— Ба... Ба... Ба...

— Коля, кто это был? Ты должен сказать правду, как ни тяжело, но должен.

— Ба... Ба... Ба... Нет! Не могу! — Он почти кричит.

Но я уже догадался, хотя и не до конца верил такому повороту событий.

— Коля, это был Баринов?

Масохин кивает головой.

— Если можно— воды...

Стакан ходуном ходит в его руке, зубы стучат по стеклу, вода по подбородку стекает на одежду.

— Если можно— еще...

Постепенно он успокаивается. Расслабился так, как будто свалился с него тяжелый груз.

— Вы сейчас будете писать?

— Если ты не возражаешь, да. Потом будет труднее.

— Хорошо.

Масохин взял себя в руки. Рассказ его был подробным и последовательным.

Когда он понял, что удар, нанесенный Пановым, делает положение совсем печальным, то позвонил дежурному по отделению:

— Ребята грохнули комитетчика.

— Господи, какого? Того, что задержали?!

— Его.

— О, идиоты! Ничего не делайте, я ищу начальство.

В тот вечер начальник 5-го отделения милиции отдела по охране метрополитена Баринов находился на больничном. Дома не сиделось, съездил в больницу, сделал перевязку и заехал к коллеге по работе. Распили бутылку коньяка, потом вторую. О художествах подчиненных во время служ­бы был осведомлен отлично — сам иногда грел на этом руки. Поэтому постоянное ожидание какого-нибудь ЧП не покида­ло Баринова ни на час. Собираясь домой, позвонил дежурно­му по отделению и услышал одну из самых неприятных за все годы службы новостей. Дал команду ничего не предпри­нимать, вызвал служебную автомашину и помчался на «Жда­новскую».