Aurora Reynolds - Until November

дверь.

Клянусь, я слышала, как она

смеялась. Как только щёлкает замок

в двери, я резко поворачиваюсь к

Ашеру. Я его сейчас точно убью.

— Что ты здесь делаешь? —

спрашиваю я.

— Это моя кровать, — отвечает

он, насмешливо улыбаясь.

Господи, я хочу задушить его.

— Я думала, что ты будешь спать

на диване или, ну, не знаю, в другой

комнате, — лепечу я, пытаясь понять,

что здесь такого смешного.

— Зачем мне это делать? Моя

кровать широкая. К тому же, твой пёс

занял весь диван.

— Ты должен был разбудить

меня. Я бы поспала на диване с

Бистом, — говорю я ему, стараясь

убрать его руки с меня.

— Моя кровать достаточно

большая для нас двоих. Мы могли

даже не касаться друг друга, но как

только я лёг в постель, ты сразу

оказалась возле меня, — отвечает он,

обнимая меня ещё крепче.

— Боже, что за чушь? Я спала и

даже не знала, что ты здесь. Как, по-

твоему, я могла оказаться резко возле

тебя? — кричу я на него, не отрицая

того факта, что моё лицо становится

красным.

— Когда я залез в постель, ты

обняла меня, — произносит он,

наблюдая за мной.

Я чувствую, что с каждой

секундой становлюсь всё краснее и

краснее.

— Неправда, — отвечаю я, хотя,

скорее всего, именно это я и сделала.

Я всегда любила обнимашки.

— Правда, — перебивает меня

он, улыбаясь.

— Какая уже разница... —

бормочу я, стараясь спрятать своё

лицо. — Хотя бы скажи, что это была

не твоя мама, — тихо говорю я,

прикрыв лицо руками.

Он заново начинает смеяться и

тянет меня на кровать так, что я

практически лежу на нём. Чувствуя

его кожу своей, я опускаю руки и

вижу, что на нём нет майки. Понятия

не имею, как я могла это пропустить.

Его грудь просто идеальна. Широкая,

с ярко выраженными мышцами. У

него на груди почти нет волос,

просто

достаточно,

чтобы

их

почувствовать, если бы он двигался

внутри меня.

Его татуировка начинается с

ключицы, проходит через оба плеча и

спускается к рукам. Это похоже на

огонь, но это точно стиль трайбл. На

языках пламени написаны имена, а

рядом выбита пара военных ботинок.

Такой узор спускается и по другой

его руке, но вместо ботинок —

пистолет и военная фуражка. Всё

сделано чёрным цветом, но где-то

проскальзывают и яркие цвета. Это и

правда произведение искусства.

— Да, это моя мама. Вероятно,

она пришла проведать тебя. Уверен,

папа рассказал ей, что произошло

прошлой ночью, — произносит он

так внезапно, что я вздрагиваю от

неожиданности,

ведь

я

была

поглощена рассматриванием его тела

и татуировок.

Я смотрю в его улыбающееся

лицо,

задаваясь

вопросом,

что

смешного он нашел в том, что его

мать застукала нас вместе в постели.

—

Это

так

неловко.

Она

наверняка думает, что я шлюха, —

скулю я, предположив. Что для него

это норма.

— Она не будет думать ничего,

кроме того, что ты спала здесь, так

как к тебе в дом проникли. Нам

нужно вставать, но для начала ты

должна поцеловать меня, — говорит

он с самым невозмутимым лицом.

— Что? — шепчу я.

— Ты должна поцеловать меня.

Всю ночь ты проспала, обнимая

меня. Ты не можешь так поступать,

хотя бы не поцеловав мужчину, — его

лицо приближается к моему, а глаза

светятся.

Мои глаза падают на его губы.

Не могу отрицать, но у него

действительно идеальные губы.

— Поцелуй меня, — шепчет он

напротив моих губ.

— Нет, — шепчу я с дрожью в

ответ, наблюдая за тем, как начинают

темнеть его глаза.

— Ладно, тогда я поцелую тебя,

—

произносит

он

в

опасной

близости от моих губ.

Мой мозг кричит: «Да, да, да!».

Затем

я

чувствую

лёгкое

прикосновение его губ к моим. Когда

он на секунду отстраняется, мне

хочется

сразу

же

прижать

его

обратно. Его язык очерчивает контур

моих губ и в ту секунду, когда он

прикасается к самим губам, они

открываются.

Я целую его сначала мягко, а

потом со страстью. Моя вторая рука

находит его волосы и впивается в

них. Чувствуя колючесть его волос, я

понимаю, что это также хорошо

ощущается, как я и предполагала.

Когда его руки движутся к моим

волосам, я чувствую, как он их для

начала распускает, а затем собирает в

кулак. Боль, которую он приносит,

такая сладкая, что я стону в его рот.

Он нежно прикусывает мою губу и

всасывает язык в свой рот. Я

повторяю за ним. Он рычит, и его

вторая рука путешествует по мне,

пока не доходит до груди. Я сильнее

прижимаюсь к нему, и он снова

рычит. Моя рука движется от его

бицепса к спине. Она такая гладкая и

твёрдая одновременно. Я настолько

потерялась в ощущениях от его

пальца, касающегося моего соска,

что выгибаюсь навстречу ему. Он

отстраняется и начинает покрывать

поцелуями мою шею.

— Чёрт!

Я так возбуждена, что не

осознаю происходящее, пока нас не

прерывает

голос

его

матери,

доносящийся с кухни.

— Детки, я приготовила кофе. А

где собачий корм? — спрашивает она

через дверь.

— О, Господи, — шепчу ему в

шею и начинаю чувствовать, как всё

его тело дрожит. — Это не смешно,

— говорю ему, а он смеётся ещё

сильнее.

— Ты права. Это дерьмо совсем

не выглядит смешным. Я твёрже, чем

когда-либо был в своей жизни, и

знаю, что мама не уйдёт, пока не

убедится, что ты в порядке.

Я не хочу думать об этом, но

мысль о том, что я возбудила его и

сделала твёрже, чем он когда-либо

был, заставляет меня улыбнуться и

хихикнуть.

— Детка, ты смеёшься надо

мной? — шепчет он мне на ухо.

Я начинаю громче смеяться, а он

резко начинает меня щекотать.

— Даже не думай смеяться надо

мной, малышка.

Я смеюсь так сильно, что, скорее

всего, скоро описаюсь, поэтому

умоляю его остановиться.

— Пожалуйста, я больше не буду

над

тобой

смеяться.

Обещаю,

обещаю, — говорю я сквозь смех.

Он останавливается и смотрит

на моё лицо, находившееся в его

руках.

— Господи, ты так чертовски

красива.

От того, как он говорит мне это,

и

от

того,

как

смотрит,

я

действительно начинаю верить, что

он

считает

меня

красивой.

Выражение моего лица смягчается от

его слов. Он наклоняет голову и

снова целует меня. На этот раз

нежно

и

сладко.

Когда

он

отстраняется, нам обоим с трудом

удаётся ровно дышать.

— Ты единственный, кто здесь

красивый, — я мягко говорю ему,

пробегаясь кончиками пальцев по его

челюсти.