С.И.Холл, Грехем - Сексуальный студент по обмену

Его взгляд опаляет, словно жидкая сталь.

— Всё, что пожелаешь, моя милая кошечка, — мурлычет он, не разрывая наши взгляды.

— Хммм, — неодобрительно бормочет официантка, прежде чем уйти. Я предполагаю, что она ушла — всё же ушла, так как не оглядываюсь.

Кингстон тут же начинает петь в своей манере.

— Милые коготки. Ты чертовки сексуальна, когда ревнуешь.

— Я не ревную, — смеюсь я сквозь свою ложь, скрещивая руки. — Я оскорблена. Что если бы я и правда была твоей подружкой? Она должна принимать заказ, а не игнорировать меня и заниматься с тобой глазным сексом!

— Глазной секс? — он усмехается. — Думаю, этот звучит по-другому, типа «трахаться глазами».

Ах, конечно, этот жаргон он отлично знает.

Я пожимаю плечами.

— Знаю. Я пыталась не быть грубой. Ты должен выражаться менее грубо.

— Если бы ты была и в самом деле моей девушкой… — теперь он наклоняется через стол ко мне, говоря хриплым голосом, от которого мои бёдра начинают дрожать. — Я бы сделал так, чтобы все возможные грязные, грубые слова слетели с твоих уст прямо мне в ухо — несколько раз.

Я тут же опускаю глаза, молясь, чтобы моё лицо не приобрело ярко-красный цвет из-за бушующего внутри меня жара.

— Кингстон, остановись. Ты не можешь…

Официантка спасает меня, вернувшись и опустив с шумом наши напитки на стол.

— Ваша пицца будет готова в ближайшее время. Что-нибудь ещё?

Когда я не предпринимаю никаких попыток поднять голову или ответить, Кингстон отвечает ей за меня.

— Больше ничего, спасибо.

Мне нужно выпить, чтобы немного охладить себя и утолить сухость во рту, но я не могу пошевелиться из-за смущения.

— Эхо, — говорит он мягко, — пожалуйста, посмотри на меня.

Я поднимаю только глаза, оценивая насколько искренне он говорит, при этом соблюдая осторожность под его вопиющим натиском сексуальности.

— Прости меня, я зашёл слишком далеко, знаю. Я часто теряю голову в твоём обществе, и я прошу прощения за это. Я бы никогда намеренно не оскорбил тебя или смутил. Просто… Я мужчина, а ты… — он вздыхает и запускает одну руку в свои тёмные волосы.

— Я что? — уверенно спрашиваю я, зная, что произношу это вслух.

— Ты не похожа на других, и я буду помнить об этом.

«Почему он так грустно смотрит, говоря это?»

— Поэтому, — продолжает он, выдавливая неуверенную улыбку, которая, как я предполагаю, является попыткой ослабить напряжение, — расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю о тебе, сладкая Эхо.

Внезапное изменение в теме, а также отсутствие флирта, выдёргивают меня из транса, в который я впала.

— Э-э, например?

— Хм, — он потирает подбородок, размышляя. — Что планируешь делать после окончания школы? Какой университет ты выбрала? Факультет?

— Нет и нет, — стону я, глядя на него. — Знаю, это жалко выглядит, но просто… я разрываюсь.

— Между чем? — он потягивает колу, в то время как я глазами ловлю каждое движение его губ.

— Ну… — я моргаю и делаю большой глоток напитка, тщательно продумывая свои следующие слова. — Я обожаю свою семью. И только между нами, я чувствую себя плохо каждый раз, когда думаю об уходе от них.

— Они ведь хотят, чтобы ты была счастлива, — сразу отвечает он. И я знаю, что это правда, но угрызения совести всё же дают о себе знать.

— Вот почему я разрываюсь. Я предана своей семье, но я также хочу свободы, которой никогда не имела — настоящего вкуса свободы. Есть ли какой-то в этом смысл?

— Конечно, — его улыбка нежная, понимающая, без какого-либо осуждения.

Я не могу ничего поделать и улыбаюсь в ответ благодарной улыбкой, прежде чем добавить:

— Мне нравится всё артистическое: слова, выражения, движения. Я хочу увидеть и вдохнуть куда большую красоту, чем у меня есть сейчас. Я хочу туда, где смогу постигнуть вдохновение.

Я уже готова извиниться за свою болтовню, но прибывает наша еда.

— Э-э, думаю, они забыли добавить сыр, — возмущается Кингстон, и я смеюсь настолько сильно, что начинаю фыркать. Я настолько погрузилась в себя, что и не заметила, как он перестал меня дразнить, или, кажется, забыл об этом на какое-то время.

Это забавно, потому что «Золото Дураков» состоит из шести различных видов сыра, и только дурак подумает, что это золото, а не неизбежное засорение артерии. Но это безумно вкусно.

И он соглашается с этим, потому что после того, как мы оба делаем нашу первую пробу, любые разговоры для нас перестают существовать.

~~~~~

Кингстон откидывается назад, потирая свой живот, и стонет.

— Так вот в чём заключалась твоя угроза надрать мне задницу — набить мой живот до такой степени, что он будет болеть?

— А я тебе говорила не есть третью порцию, — ругаю я.

— Я думал, что это состязание! У тебя было два, так что я должен был тебя побить. Злая ты, Эхо, — он качает головой, — злая.

— Неа. Ты сам психологически настроил себя на это. Я ничего подобного не говорила. А твоё надирание задницы начнётся прямо сейчас.

Я ухмыляюсь и выскальзываю из кабинки, протягивая ему руку, чтобы помочь подняться.

Он отталкивает мою руку и игриво смотрит на меня.

— Я всё ещё в состоянии встать сам.

И он поднимается. Но затем, он становится рядом со мной, находит мою руку и берёт её, сжимая.

— Я готов. Что дальше?

— Следуй за мной, — я дразню его и веду в скрытую шторами комнату, которая находится в задней части пиццерии.

— И красивая соблазнительница ведёт его в приват-комнату, скрытую шторами, но он с радостью следует за ней.

Он обнимает меня, и я оглядываюсь через плечо, обнаруживая у него на лице страстное выражение, которое соответствует его тону в голосе.

— Успокойся, извращенец. Единственное, что ты тут испытаешь… — я отпихиваю его руку и распахиваю шторы, — ярость Эхо, Королевы игровых автоматов!

Мы заходим в комнату, и я смотрю на его лицо. В его глазах отражается изумление, а па губах расплывается широкая улыбка, когда он видит каждую из давно забытых игр, стоящих перед нами: Glava , PAC - Man , Centipede , Joust и Q * bert (мой особый фаворит), а также различные игровые автоматы: воздушный хоккей, Скибол , и — внимание — Замочи крота !

— Выбирай свою погибель, мистер Хоторн, — бросаю вызов. — Я смогу победить тебя в любом состязании, которое ты выберешь.

Я добавляю дьявольский хохот, который, по общему признанию, не оправдывает ожиданий, поскольку звучит больше как Граф из «Улицы Сезам», подсчитывающий сэндвичи с арахисовым маслом и желе, чем что-то, напоминающее зло.

Он берёт меня за обе руки и притягивает к себе, его твёрдая грудь внезапно прижимается к моей. Он наклоняет голову так, что наши лбы соприкасаются, медленно облизывает губу, а затем бормочет: