Джулианна Киз - Под вопросом

Кстати об этом.

– Ты видел Кросби? – спрашиваю я, нахмурившись и разглядывая окружающую толпу. – Хоть он и не намерен участвовать, все же…

Келлан достает из кармана телефон и искоса смотрит на экран: никаких пропущенных звонков или сообщений.

– У тебя что, больше нет друзей? – вежливо интересуюсь я.

Он строит мне рожицу.

– Заткнись. Ты знаешь, с кем я «дружу» в данный момент.

Теперь рожицу корчу я:

– Пощади меня.

Между Келланом и Марселой творятся какие-то болезненно незрелые отношения в стиле шестого класса. Они переписываются, до поздней ночи болтают по телефону и ходят на групповые свидания, но дальше этого ничего похоже не заходит. Я знаю, почему Марсела избегает занятий сексом – она влюблена в Нэйта, и все эти шашни с Келланом лишь для того, чтобы заставить его ревновать. Пока что она избавлена от необходимости на каждом шагу вытаскивать его руки из своих трусиков, но в то же время недоумевает, почему ей не приходится этого делать.

– А вот идет мой теперешний «друг», – бормочет Келлан, убирая свой телефон и расплываясь в широкой улыбке над моей головой. Он так красив, когда улыбается. Черт, он всегда красив. А сейчас в приглушенном освещении, одетый в белую рубашку на пуговицах и облегающие темные брюки, он выглядит как самый красивый официант в мире. Но когда он обнимает за плечи Марселу и целует ее в щеку, я ничего не испытываю. Ни капли зависти. Потому что это тайное, неожиданное и невероятно горячее нечто происходящее между Кросби и мной не оставляет места для ревности. Ведь оно настолько замечательное.

Однако недостаточно замечательное, чтобы затмить смертельные взгляды, которые Нэйт бросает из-за прилавка. Я оборачиваюсь через плечо и предупредительно округляю глаза. В конце концов, тут Селестия с брошенной на колени шубкой и претенциозным напитком в руке сидит в первом ряду на месте, которое зарезервировал для нее Нэйт, готовая к просмотру шоу. А рядом команда легкоатлетов всей оравой заняла оставшиеся места, и сколько бы он не пенял себя, но едва ли мог что-то сделать, разве что перетащить ее стул на задний ряд и притвориться, будто оттуда открывается лучший вид.

Как бы я не любила с головой погружаться в их мелкие драмы, сегодня я работаю, как и Марсела, хотя это сложно сказать, судя по тому как она зарывается пальцами в волосы Келлана и с обожанием поднимает на него взгляд, великолепно умудряясь давать любому смотрящему на них повод считать, что они перепихиваются направо, налево и посередине, хотя на самом деле они лишь дважды поцеловались, при этом ни разу «с языком». Это со слов Марселы, которые детально подтвердил Кросби после разговора с Келланом, и мы оба согласились, что не хотим знать других подробностей.

В кармане вибрирует мой телефон, и я знаю, что это Кросби.

– Пойду схожу за закусками, – говорю я абсолютно в никуда, так как они полностью поглощены друг другом. В помещении тихий гул голосов звучит гораздо громче, и несмотря на то, что тут максимальное число посетителей допустимое по пожарной безопасности, сто тридцать человек умудряются шуметь словно их тысяча.

Я выуживаю телефон из переднего кармана и плечом толкаю вращающуюся дверь на кухню. У нас столько народу, что Нэйт попросил нашу посудомойку, работающую на полставки, прийти сегодня ночью, а два других сотрудника торопливо наполняют подносы свежеиспеченными пончиками и брауни. Воздух на кухне теплый и благоухает кофе и сахаром, но тут мне не удастся найти уединения или тишины, поэтому я направляюсь в темный узкий коридор, ведущий к пожарному выходу.

Здесь прохладнее и тише, я слегка дрожу, облокачиваясь на стену и открывая сообщение Кросби. В нем сказано: Выходи на задворки . Если предположить, что он здесь, то «задворки» означают тупик за зданием, который сейчас припорошен тонким слоем снега.

Я прохожу в конец коридора и толкаю дверь на улицу, порыв холодного ноябрьского воздуха пробирает до дрожи. С неба падают крупные хлопья снега, поблескивая в желтых бликах аварийных ламп, освещающих наши заполненные баки и мусорные контейнеры.

– Кросби? – шепчу я.

– Ты чего так долго?

Я подскакиваю. Он стоит за дверью, поэтому чтобы увидеть его мне приходится шагнуть наружу и прикрыть дверь.

– Ты что тут делаешь? – обхватываю себя руками. Под моим фартуком в горошек на мне надеты темные узкие джинсы и майка с длинным рукавом, все недостаточно теплое для такой погоды.

Он трет лицо ладонями, и я хмурюсь: он выглядит бледным и больным.

– Кросби? – кладу руку на его предплечье. – Ты в порядке?

На нем черная рубашка и брюки, никакой волшебной шляпы или плаща, несмотря на мои мольбы. Он немного дрожит, и мне кажется это не от холода. Прижимаю тыльную сторону ладони к его лбу – кожа горячая и влажная.

– У тебя простуда?

Он горестно качает головой.

– Боязнь сцены.

Да уж. Это очень неожиданно для парня, постоянно находящегося в центре внимания, будь то вечеринки, команда по легкой атлетике или просто прогулка по кампусу. Но вместо того, чтобы выдать бесполезное «Чтооооо?» я произношу:

– Все нервничают. Это нормально.

– Я не мог сосредоточиться весь день. Перед глазами постоянно всплывают картины… провала.

– Ты не провалишься. – Он показал мне парочку фокусов, которые планировал продемонстрировать сегодня вечером, и они были великолепны. – Ты хорош в этом, Кросби. И всем понравишься.

– Всем? – похоже он был в ужасе. – И сколько это «всем»?

Я заколебалась.

– Э-э… порядочно.

– Больше двадцати?

– А как давно ты тут? – Кофейня заполнилась под завязку за час, так как все пришли пораньше, чтобы занять места и запастись закусками.

Он запрокидывает голову и грустно стонет:

– Уже некоторое время.

Нас прерывает приглушенный сигнал мобильного, и мы оба достаем телефоны. Кросби пришло новое сообщение.

– О, господи, – бормочет он.

– Что такое?

Он показывает мне экран. На нем фотография кучи рук, держащих друг друга за запястья, образуя сплошной круг.

– Келлан, – объясняет он. – Он весь день слал мне подбадривающие сообщения. – Он смотрит на экран. – В этом говорится: «Мы с тобой, брат».

Я стараюсь не рассмеяться, но терплю полное поражение.

– Это мило, – протестую я, когда он сердито смотрит на меня.

– Это ужасно. Сколько их там?

Я не притворяюсь, будто не поняла, что он имеет в виду своих товарищей по команде легкой атлетики.

– Не уверена, – отвечаю уклончиво. – Парочка. На переднем ряду.

– О, Боже мой.

– Думаю, они хотят увидеть твой успех. Это мило.

– Я не могу этого сделать.

– Можешь.

– Почему я позволил тебе уговорить меня на это?

– По той же причине, почему показал мне те фок… иллюзии. Потому что в глубине души ты хочешь это сделать, тебе просто нужен был повод.