Джулианна Киз - Под вопросом

– Я знала, – произносит она через секунду.

Я начинаю вылавливать пончики и выкладывать их на металлический противень.

– Что меня арестуют?

– Что это был Нэйт.

– Ты о чем?

– В прошлом году. Тайный поклонник. Я сразу поняла, что это был он.

Я останавливаюсь и с удивлением смотрю на нее.

– Правда?

– Да. Я просто… не хотела этого. В смысле, это было мило, но никто не мечтает приехать в колледж и остепениться, понимаешь? А Нэйт именно такой парень. Он из тех парней, кто рубит собственное Рождественское дерево.

– Ты сказала, что не хотела этого, – говорю я спустя мгновение. – В прошедшем времени. А как насчет сейчас?

Она вздыхает и допивает свой напиток, затем убирает пустой стакан в раковину.

– А теперь уже слишком поздно.

– Для чего слишком поздно?

Мы обе резко разворачиваемся и видим Нэйта, стоящего у черного входа и одетого для рубки дерева в приталенное клетчатое пальто, тяжелые ботинки и узкие джинсы. Ну, наряд вполне подходящий для рубки деревьев. Он подходит к раковине и совершенно непринужденно начинает мыть руки.

Мы с Марселой переглядываемся, и я медленно качаю головой. Он не расслышал нас.

– Пончики, – в конце концов произносит Марсела. – Мы забыли о двух, и они подгорели.

– А-а, – Нэйт вытирает руки бумажным полотенцем и подходит проверить жаровню, в которой у меня на самом деле остались погибать два пончика. – Ну же, Нора, – упрекает он. – Еда стоит денег.

– Прости, босс. Что ты тут делаешь?

– Мы раздобыли дерево. Я просто заскочил прихватить напиток для Селестии.

Мы с Марселой обе закатываем глаза.

– Все не так уж и плохо, – протестует он, пока мы провожаем его взглядами в зал. В кафе никого, так что мы устраиваемся за стойкой, когда он начинает готовить пену из низкокалорийного молока.

– А почему она не зашла? – спрашиваю я. – Боится, что кто-то сопрет ваше дерево?

Его губы изгибаются в усмешке.

– Вряд ли.

– Тогда в чем проблема?

Он многозначительно смотрит на Марселу.

– Ты действительно хочешь знать?

Марсела скрещивает на груди руки, обидевшись.

– Из-за меня? Я любезна с ней!

– Никто никогда и ни за что не скажет, что ты «любезная» с Селестией, – отвечает он. – Едва сдерживаемое кипящее негодование – будет более точным определением.

– Она носит мех круглый год! Это подозрительно.

– Или, может… – Он аккуратно переливает напиток в стаканчик «на вынос». – Может, она хочет носить мех, поэтому просто его носит.

– В этом даже нет смысла.

Нэйт ничего не отвечает, проходит через вращающиеся двери в кухню, подняв руку в прощальном жесте.

Марсела разворачивается ко мне.

– Он все слышал.

– О чем ты?

– «Она просто его носит?» Это явно шпилька в мой адрес, ведь я не «ношу мех»!

– Тебе не кажется, что ты слегка преувеличиваешь, совсем чуть-чуть?

Центральная дверь распахивается и в зал вплывает та же группа моделей из каталога, которая зачастила в кофейню с тех пор, как Кросби стал проводить тут время. На них восхитительные полупальто пастельных тонов и крошечные шапочки с помпонами, а их мудреные заказы на напитки вгонят в краску даже Селестию. Уже и Марсела ворчит, приступая к работе.

– Здесь что-то тихо, – отмечает одна из девушек. У нее невероятно прямые волосы платинового цвета, которые буквально мерцают на фоне лимонно-желтого пальто.

– Спокойный день, – соглашаюсь я, передавая ей полусладкий молочный мокко с миндалем.

– Где Кросби?

Я отдаю ей сдачу, и она бросает доллар в банку с чаевыми.

– Не знаю.

– Хммм. – С мгновение она изучает меня, затем возвращается к своим подругам за столиком в углу.

– Что это было? – Марсела спрашивает себе под нос.

– Такое бывает, – отвечаю я, стараясь не звучать обеспокоенной.

– Что бывает?

– Люди. Даже после того как мы стали встречаться с Кросби в открытую, похоже, люди наблюдают за нами, сплетничают и все такое.

– А декан знает?

– У нас встреча на следующей неделе. Если у меня хорошие оценки и ни за что не арестовали, то проблем возникнуть не должно.

– Верно. До тех пор, пока он не продемонстрирует тебе фотографию твоего имени на стене в туалете здания Союза Студентов и не спросит, какую часть бесед о сексе ты не поняла.

У меня замирает сердце.

– Ты о чем? Мое имя…

– Эй, – она вскидывает руки, сдаваясь. – Это была шутка. Прости.

Я делаю глубокий вдох.

– Это неважно, – говорю я твердо. – Потому что это другое. У нас по-другому. Я не «Кросбаба».

Она гладит меня по предплечью.

– Я знаю.

Но мое отрицание звучит неубедительно даже для меня, и слова все еще крутятся в моей голове, когда в восемь часов мы закрываем кофейню и я обещаю себе, что покачу прямо домой, хотя и выбираю маршрут, который через полчаса приведет меня к зданию Союза Студентов.

Пристегнув свой велосипед, я быстрой походкой пересекаю практически пустой вестибюль, стараясь вести себя непринужденно. Пока поднимаюсь на лифте, пульс стучит у меня в висках, и я думаю только о том, что увижу свое имя в списке, чем по дурости гордилась бы в прошлом году и что ужасает меня сейчас. Потому что мое заявление было правдой: я изменилась. У нас по-другому.

Толкнув дверь в туалет и никого там не обнаружив, я шмыгаю прямо в кабинку, в которой отслеживаются списки команды. Мои пламенные молитвы о том, чтобы стену закрасили, не были услышаны и стена предстает в том виде, какой я ее помню.

Я выдыхаю и через силу пробегаю взглядом по именам в списке Кросби, пока не дохожу до самого конца. Никакой Норы Кинкейд.

Затем я пересматриваю еще раз.

Может, моего имени там и нет, но в мое последнее посещение список Кросби насчитывал двадцать пять имен. А теперь в нем двадцать восемь. И все они совпадают с датами их недельной групповой поездки.

Я отшатываюсь, шокировано глядя на список. Часть меня считает, что он не мог бы такого сделать, а другая часть полагает, что определенно сделал бы. Особенно после моего эмоционального взрыва за два дня до его отъезда. Я мысленно возвращаюсь к ночи, когда он приехал и показал мне тот «фокус» – было ли это извинением?

У меня начинает дрожать нижняя губа, и я стараюсь сдержать слезы. «Он бы этого не сделал» , говорю я себе, выбегая из туалета и несясь вниз по лестнице, слишком разгневанная и сбитая с толку, чтобы дожидаться лифта. Я вспоминаю его реакцию в тот вечер, когда он пришел и увидел, как мы с Келланом садимся ужинать – он бы не сделал ничего такого, чтобы я чувствовала себя подобным образом. Не сделал. Мы не влюблены, но и не чужие друг другу.

Мы находимся, или находились, на пути к чему-то лучшему.

Мой мозг вновь пытается направить меня домой, но сердце и ноги несут прямо к дому братства. Я бросаю велик на лужайке перед зданием, несусь вверх по ступенькам и громко стучу. Без солнечного тепла ночи темные и холодные, я дрожу и переминаюсь с ноги на ногу, пока ожидаю. Наконец Дэйн открывает дверь и, увидев меня, расплывается в улыбке. Я никогда не ночевала тут, но бывала пару раз с тех пор, как мы с Кросби начали встречаться, и парней, похоже, скорее забавляли наши отношения, чем докучали.