Джулианна Киз - Под вопросом

– Хэй, Нора, – приветствует он.

– Привет, Дэйн. Он тут?

– Да. У себя.

– Спасибо, – коврик перед дверью, конечно же, отсутствует, так что я вытираю ноги, как могу, и спешу вверх по лестнице, стараясь успокоиться. Я буду рациональной. Буду терпеливой. И если он не изменил мне с тремя девчонками на прошлой неделе, то буду в полном порядке. Потому что в противном случае…

Тогда я ничего не понимаю.

Все двери на втором этаже затворены, и когда я дергаю дверную ручку в комнату Кросби, та заперта. Я слышу знакомый стрекот эллиптического тренажера и стучу громче, чтобы он мог услышать меня, даже если на нем наушники. Спустя мгновение шум прекращается и открывается дверь, он удивлен меня видеть. На нем старая, мокрая от пота футболка, зеленые баскетбольные шорты, и он босиком. Волосы торчат в разные стороны, будто он провел по ним руками, прежде чем открыть.

Вот идиотка, чувствую, что глаза начинает жечь от слез, и пару секунд я пялюсь на него, а в голове вертится куча бессвязных мыслей. Наконец я беру себя в руки.

– Почему?

Он вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Что почему?

– Почему… – Я переступаю порог, когда он отходит в сторону и жестом приглашает войти. Закрываю дверь и перевожу дух. – Почему ты… Почему там… – я судорожно озираюсь в поисках слов или доказательств, или чего-нибудь, чего и сама не знаю. – В твоем списке три новых имени, – говорю я, стараясь звучать ровно, но выходит холодно, это даже лучше, чем если бы получилось пронзительно и отчаянно. – И все на прошлой неделе. Когда ты отправился в ту поездку.

Ему потребовалось целых десять секунд, после чего выражение его лица с недоумевающего становится шокированным.

– Ты говоришь о туалете в Союзе Студентов?

– Конечно.

– И мой список пополнился?

– Да.

– Чье там имя? Твое?

– Нет, Кросби, не мое, а девчонок, которых я не знаю. Троих.

Он приподнимает бровь.

– И о чем ты спрашиваешь у меня?

– Я спрашиваю почему .

Он приканчивает бутылку с водой и как обычно ставит ее на стол позади себя.

– Почему пополнился список? Я не знаю. Я же говорил тебе, что не лазаю туда с маркером и не вписываю имена.

– Тогда кто?

– Не знаю.

– Зачем им это делать?

– Я и этого не знаю.

– Это точно? – я провожу рукой по глазам, не позволяя себе расплакаться.

Его щеки теперь пунцовые, и это никак не связано с прерванной тренировкой. Не желая выказывать свой гнев, он так крепко хватается за край стола, что белеют костяшки.

– Ты серьезно спрашиваешь, не трахнул ли я трех девчонок во время поездки? Нет, Нора, я этого не делал. Я был занят и полагал, что у меня есть девушка.

Я трясу головой. Его открытое окно подпирает учебник, но в помещении все равно слишком жарко. Мою кожу покалывает, и я чувствую, словно мне не хватает воздуха. Словно моя единственная цель в этом году – не облажаться – только что провалилась невероятно обидным и болезненным образом.

– Скажи мне правду.

– Это и есть правда.

Он удерживает мой взгляд, но мне тяжело ответить на него, поэтому я бегаю глазами по комнате. Эллиптический тренажер, календарь со спортивной статистикой за каждый месяц, аккуратно организованный письменный стол, вечно неприбранная постель. А в центре всего этого – мужчина, который казался в прошлом году таким недосягаемым, но на деле просто парень. С достоинствами и недостатками как у всех нас.

Он выдыхает и разжимает пальцы.

– Я не знаю, как это доказать, Нора. Ты же слышала, что в тот вечер сказал Келлан, я хотел тебя с первого дня, как увидел. Я бы не испоганил все, наконец добившись этого.

– А как же… – Чувствую себя круглой дурой. Дурой, если ошибаюсь, и дурой, если я права. – А как же тот раз, когда я взбесилась из-за списка Келлана?

Он пожимает плечами.

– И что?

– Может, ты пересмотрел свои взгляды.

– Из-за того, что девушку расстроил секс-список ее соседа, в котором у девчонок имена значатся как Фиолетовые волосы и Пахнет как картошка фри ? Нет, я это понимаю. А также я понимаю Келлана. Порой ты трахаешься напропалую, и это ничего не значит, лишь развлечение на час или два, а потом ты просто об этом забываешь. Но порой… – Он подходит ближе, но недостаточно, чтобы прикоснуться. – Порой ты мутишь с кем-то и не можешь перестать об этом думать. А после оказывается, что ты вовсе не мутишь. – Он подхватывает мой подбородок пальцами и заставляет посмотреть в глаза. – Мы не просто мутим, Нора. По крайней мере, не я. И я не сплю с кем попало. С тех пор как увидел тебя и до сегодняшнего дня – никакой другой не было. Я не могу выразиться лучше.

Полагаю, он вообще не обязан был это говорить. Он мог просто открыть дверь и выставить меня, шлепнув по заднице и поблагодарив за приятные воспоминания. Но он этого не делает. Он не срывается на меня за то, что вот так заявилась и обвиняю его, не особо протестует и не оправдывается, он ничего не делает, разве что остается парнем, которого я узнала за прошедшие три месяца. Он настоящий и он старается.

– Прости, – жалобно бормочу я. – Я просто…

Он ждет, но когда я не заканчиваю фразы, спрашивает:

– Зачем вообще ты туда ходила? Что искала?

Я неловко кошусь на потолок.

– Свое имя.

– И?

– Его там не было. Но порой люди пялятся на меня или перешептываются, и я начинаю беспокоиться, что декан снова заведет беседу о сексе или просто… – перевожу дыхание. – Думаю, в прошлом году мне было бы плевать, если бы оказалась в том списке, я была бы просто счастлива, что меня приметили. А теперь меня это волнует. Я сказала, что изменюсь в этом году, и на самом деле даже не полагала, что у меня особо получается, однако это так.

– Я знаю, что ты не хочешь быть «Кросбабой». Я тоже этого не хочу. Мне не нравится это прозвище, и я им не пользуюсь, хотел бы даже чтобы его вообще не существовало. Но я не могу стереть прошлый год, впрочем, как и ты, как бы сильно ни старался. Я просто фокусируюсь на том, чтобы в этом году все делать лучше. И полагал, что мне это удавалось.

Я встречаюсь с ним взглядом.

– Так и есть. Прости меня.

С мгновение он молчит, а затем кивает.

– Хорошо. Побудь тут чуток. Мне надо принять душ, а потом нужно, чтобы ты погоняла меня по экзаменационным вопросам по химии.

– Я думала, его не будет в ближайшие две недели.

– Верно, но это самый паршивый предмет, что я когда-либо выбирал, и мне нужно включить голову. – Он подхватывает полотенце и сменную одежды, после чего открывает входную дверь. – Никуда не уходи. Буду через пять минут.

– Ладно.

Я делаю вдох и медленно выдыхаю, заставляя себя расслабиться. Все могло пройти и лучше, но могло быть и гораздо, гораздо хуже. Хотя вроде как унизительно сознавать, что мне преподает уроки зрелости парень, чье представление о сокрытии порядком зачитанного экземпляра «Хастлера» 18– это сунуть его в собственную наволочку.