Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей

Все еще разгоряченный, Кэл прошел несколько кварталов, направляясь туда, где его мать, в длинном коричневом пальто, забравшись на раскладную лестницу, аккуратно постукивала по карнизу дома, в котором располагался Городской совет. Хесина обычно собирала свои волосы в хвост, а потом повязывала на голову платок, но сегодня поверх платка надела вязаную шапку.

Предметом ее забот были похожие на сосульки каменные наросты, что образовались по краям крыши. Во время Великих бурь с неба лилась вода с высоким содержанием крема. Если крем не убирали, он постепенно затвердевал и превращался в камень. От буревой воды, что капала с карниза, на домах вырастали сталактиты. Их надо было регулярно сбивать, иначе крыша так тяжелела, что могла обрушиться.

Хесина заметила его и улыбнулась; ее щеки раскраснелись от холода. У матери Кэла было узкое лицо с изящным подбородком и пухлыми губами — она считалась красивой женщиной. По крайней мере, Кэл ее такой считал. Уж точно красивее жены пекаря.

— Отец уже отпустил тебя? — спросила она.

— Отца все ненавидят, — вырвалось у Кэла.

Мать вернулась к работе.

— Каладин, тебе тринадцать. Ты достаточно взрослый, чтобы не говорить таких глупостей.

— Это правда, — упрямо сказал он. — Я только что слышал, как две женщины сплетничали. Они болтали, что отец украл сферы у светлорда Уистиоу. А еще, что отцу нравится резать людей и поступать сикось-накось.

— Поступать неправильно .

— Почему я не могу говорить, как все?

— Потому что ты воспитанный.

— Нанна Терит, выходит, невоспитанная?

— Сам как думаешь?

Кэл поколебался:

— Она невежда. И ей нравится сплетничать о вещах, про которые она ничего не знает.

— Ну вот. Если ты хочешь ей подражать, я не в силах тебе препятствовать.

Кэл скривился. Надо было следить за собой, разговаривая с Хесиной; она любила выворачивать слова наизнанку. Он прислонился к стене Городского совета, наблюдая за тем, как дыхание превращается в облачка пара. Может, стоит сменить тактику?

— Матушка, почему люди ненавидят отца?

— Они его не ненавидят, — ответила Хесина. Однако то, что он задал вопрос спокойно, заставило ее продолжить. — Им от него делается неуютно.

— Почему?

— Потому что некоторые люди боятся знания. Твой отец — ученый, он знает вещи, которых другие не понимают. Так что эти вещи просто обязаны быть темными и загадочными.

— Они не боятся торговцев удачей и охранных глифов.

— И то и другое людям понятно, — спокойно ответила мать. — Выжги охранный глиф над входной дверью, и он отвратит зло. Это просто. Твой отец никому не даст обереги, чтобы исцелить. Он заставит лежать в постели, пить воду, принимать какое-нибудь гадкое лекарство и промывать рану каждый день. Это трудно. Они лучше положатся на судьбу.

Кэл призадумался:

— Мне кажется, они его ненавидят, потому что у него слишком часто ничего не получается.

— Отчасти. Если охранный глиф подводит, можно все списать на волю Всемогущего. Если твой отец подводит, тогда он сам виноват. Ну, так они считают. — Его мать продолжала работать, и вокруг нее на землю падали куски камня. — Люди никогда не будут по-настоящему ненавидеть твоего отца — он слишком полезен. Но он не сможет стать одним из них. Такова цена профессии лекаря. Власть над чужими жизнями — неприятная ответственность.

— А если мне не нужна такая ответственность? Если я хочу быть обычным человеком, пекарем, фермером или... — «Или солдатом», — добавил он мысленно. Мальчик несколько раз тайком брал посох, и, хотя ему так и не удалось воспроизвести тот момент во время драки с Джостом, все-таки что-то в нем ликовало, когда в руках оказывалось оружие. Что-то притягивало его и возбуждало.

— Я думаю, — сказала мать, — ты обнаружишь, что жизни пекарей и фермеров не стоят того, чтобы им завидовать.

— У них хоть есть друзья.

— Как и у тебя. Забыл про Тьена?

— Мама, Тьен мне не друг. Он мой брат.

— Ох, а быть и тем и другим он не может?

Кэл закатил глаза:

— Ты знаешь, о чем я.

Она спустилась с лестницы и похлопала его по плечу:

— Да, и прости, что я так несерьезно к этому отношусь. Но ты сам загнал себя в ловушку. Хочешь иметь друзей, но готов ли ты на самом деле вести себя так же, как другие мальчики? Поступиться учебой ради рабского труда на полях? Повзрослеть до срока? Готов ли ты к тому, что твое лицо огрубеет и покроется морщинами от вет­ра и солнца?

Кэл не ответил.

— То, чем обладают другие, всегда кажется лучше того, чем обладаешь ты, — сказала его мать. — Захвати лестницу.

Кэл послушно выполнил ее просьбу. Обойдя угол Городского ­совета, мальчик установил там лестницу, чтобы Хесина могла взобраться на нее и заняться карнизом с другой стороны здания.

— Остальные думают, отец украл те сферы. — Кэл сунул руки в карманы. — Они думают, что он написал приказ от имени светлорда Уистиоу и заставил старика подписать, когда тот уже не соображал, что делает.

Мать промолчала.

— Ненавижу их ложь и сплетни, — продолжал Кэл. — Ненавижу их за то, что они сочиняют про нас такое.

— Кэл, не надо их ненавидеть. Они хорошие люди. А сейчас просто повторяют то, что слышали.

Она бросила взгляд туда, где на некотором отдалении от города, на холме, стоял особняк градоначальника. Каждый раз, когда Кэл смотрел в ту сторону, он чувствовал, что должен пойти и поговорить­ с Лараль. Он попытался, но его не пустили. Теперь, когда ее отец умер, за ней постоянно следила дуэнья, и эта женщина считала, что Лараль не следует якшаться с городскими мальчишками.

Муж дуэньи, Милив, служил дворецким у светлорда Уистиоу. Если и впрямь дурная молва о семье Кэла исходила от кого-то, то, скорее всего, от него. Ему отец Кэла никогда не нравился. Что ж, вскоре Милив не будет иметь никакого значения. Со дня на день в городе ожидали прибытия нового градоначальника.

— Матушка, эти сферы просто лежат у нас без толку и светятся. Можем мы потратить хоть немного, чтобы тебе не нужно было приходить сюда и работать?

— Мне нравится работать, — возразила она, обдирая крем с карниза. — От этого в голове проясняется.

— Разве не ты только что сказала, что мне не понравится трудиться? Мое лицо покроется морщинами до срока, или что-то такое же поэтичное в этом духе?

Она помедлила, потом рассмеялась:

— Умный мальчик.

— Замерзший мальчик, — проворчал он, дрожа.

— Я работаю, поскольку так хочу. Мы не можем потратить те сферы — они для твоего обучения, — и потому лучше я буду работать, чем твоему отцу придется брать плату за свои услуги.

— Может, люди бы больше нас уважали, если бы им приходилось платить.

— О, нас уважают. Нет, я думаю, проблема не в этом. — Она сверху посмотрела на сына. — Ты ведь знаешь, что у нас второй нан.