Брендон Сандерсон - Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей

Поблизости от него в крышу врезался валун — он не слышал удара, но почувствовал, как все здание заходило ходуном. Валун покатился вперед и с грохотом упал на землю. Сама буря не обладала подобной силой, но временами шквал подхватывал большие предметы, возносил их и волок за собой на сотни футов.

Пальцы соскальзывали.

— Кольцо, — прошептала Сил.

Кольцо. Веревка привязывала его ноги к стальному кольцу, вделанному в край крыши. Каладин разжал пальцы и, когда его потащило назад, схватился за кольцо. Вцепился в него из последних сил. Веревка натянулась вдоль его тела — она почти соответствовала его росту. Он подумал, не развязать ли ее, но не посмел отпустить кольцо. Так и болтался, словно люстра на ветру, обеими руками цепляясь за кольцо, зажав сферу между ладонью и сталью.

Битва не прекращалась ни на миг. Ветер то дергал его налево, то пытался тащить направо. Каладин не знал, сколько это уже длится; здесь, среди ярости и грохота, время потеряло смысл. Его оцепенелый, измученный разум вдруг решил, что это все ночной кошмар. Ужасный сон, полный черных, живых ветров. Посреди скрежета и скрипа ярко-белые вспышки молний озаряли жуткий, исковерканный мир, объятый хаосом и вызывающий трепет. Казалось, что сами дома вот-вот сдует и все вокруг перекосилось, не в силах сопротивляться чудовищной мощи стихии.

В те редкие моменты, когда проглядывал свет и он осмеливался открыть глаза, казалось, что рядом стоит Сил, обратив лицо к ветру и вскинув ручки. Как будто пытается удержать бурю и разбить вет­ра, наподобие камня, который разбивает волны быстрого потока.

Холодный дождь приглушил боль от царапин и синяков. Но он также лишил пальцы чувствительности. Каладин и не почувствовал, как они соскальзывают. Он лишь понял в какой-то момент, что опять болтается в воздухе и шквал поднимает его, норовя прижать к крыше казармы.

Удар оказался сильным. Перед глазами вспыхнули огни, которые слились друг с другом и сменились чернотой.

Он не потерял сознание, но его окутала тьма.

Каладин моргнул. Наступила тишина. Буря утихла, все вокруг погрузилось в чистейший мрак. «Я умер», — мелькнула мысль. Но почему тогда чувствует под собой влажный камень крыши? Он трях­нул головой, дождевая вода брызнула на лицо. Ни молний, ни ветра, ни дождя. Противоестественная тишина.

Каладин с трудом поднялся, едва удерживая равновесие на скошенной крыше. Камень у него под ногами был скользким. Он не чувствовал своих ран. Вообще не чувствовал боли.

Открыл рот, чтобы позвать кого-нибудь во тьме, но промолчал. Эту тишину не следовало нарушать. Казалось, воздух вокруг него весит меньше, как и он сам. Каладин словно вот-вот должен был воспарить.

Во тьме возник чей-то огромный лик. Он был черным, но едва заметно выделялся среди темноты. А еще — широким, точно внушительный грозовой фронт, и необъятным, но Каладин его каким-то образом видел. Нечеловеческий лик. Он улыбался.

Каладина пробрал озноб — словно горсть льдинок прокатилась по хребту и по всему телу. Сфера в его руках вдруг ожила, словно взорвалась, и из нее полилось сапфировое сияние. Оно озарило крышу под ногами, и кулак заполыхал, охваченный синим огнем. Его рубашка превратилась в лохмотья, его кожу исполосовали раны. Он окинул себя потрясенным взглядом, а потом снова посмотрел на лик.

Но тот исчез. Вокруг была только тьма.

Засверкали молнии, и на Каладина вновь обрушилась боль. Он судорожно вздохнул и упал на колени под натиском дождя и ветра. Скользнул вниз, врезался лицом в крышу.

Что это было? Видение? Галлюцинация? Силы покидали его, мысли снова начали путаться. Порывы ветра уже не были такими сильными, но дождь оставался холодным. Сбитый с толку, едва способный пошевелиться, почти сокрушенный болью, Каладин поднял руку и посмотрел на сферу. Она сияла. Она была вся в его крови и сияла.

Ему было очень больно, и у него не осталось сил. Он закрыл глаза и погрузился во тьму иного рода — тьму бессознательности.

Когда Великая буря утихла, Камень вышел наружу первым. Тефт последовал за ним, двигаясь медленнее и едва сдерживая стоны. У него болели колени. Они всегда болели во время бури. Его отец жаловался на такую же боль на закате жизни, и Тефт считал это глупой причудой. А теперь вот чувствовал то же самое.

«Буря в Преисподней...» — думал он, с трудом выбираясь из казармы. Конечно, все еще шел дождь. Это было охвостье, следовавшее за Великой бурей, ливень, перемежавшийся порывами сильного ветра. Несколько спренов дождя торчали из луж, точно синие свечи, и кое-где спрены ветра танцевали, ловя шквалы. Дождь был холодный, и обутые в сандалии ноги мгновенно намокли, пока мос­товик шел по лужам, так что холод добрался до костей. Он ненавидел быть мокрым. Да и вообще он много чего ненавидел.

Недолгое время казалось, что все налаживается. Но не сейчас.

«Как же все могло так быстро испортиться?» — подумал он, ­обхватывая плечи. Тефт шел медленно, старался избегать луж. Несколько солдат в дождевиках покинули казармы и стояли поблизости. Наблюдали. Наверное, хотели убедиться, что никто не выбрался из барака и не перерезал веревки Каладина раньше времени. Но Камня они не остановили — буря закончилась.

Камень завернул за угол. Другие мостовики покинули казарму и шли теперь за Тефтом и Камнем. Забери буря этого рогоеда. Он точно громадный неуклюжий чулл. Он ведь в самом деле поверил. Решил, что сейчас они обнаружат глупого юного старшину в живых.­ Возможно, вообразил себе, что они увидят, как Каладин пьет чай, отдыхая в тенечке, вместе с самим Буреотцом.

«А ты не веришь? — спросил себя Тефт, не осмеливаясь поднять глаза. — Если не веришь, зачем пошел? Но если бы верил, то смот­рел бы вперед, а не себе под ноги. Ты бы поднял глаза и посмотрел».

Мог ли человек верить и не верить одновременно? Тефт остановился у Камня за спиной и, собрав все силы, посмотрел на стену казармы.

Он увидел именно то, что ожидал и боялся увидеть. Труп, похожий на тушу из бойни, освежеванную и кровоточащую. Был ли это вообще человек? На коже Каладина была сотня ран, и его кровь сме­шивалась с дождевой водой, что стекала по стене здания. Парень все еще был подвешен за ноги. Рубаху с него сорвало; штаны мостовика превратились в лохмотья. Странное дело — лицо его, омытое бурей, сейчас было чище, чем когда они расстались.

Тефт повидал на поле боя достаточно, чтобы отличить мертвеца от живого человека. «Бедолага, — подумал он, качая головой, пока остальные члены Четвертого моста собирались вокруг него и Камня, охваченные молчаливым ужасом. — Ты почти заставил меня поверить в тебя».

Глаза Каладина распахнулись.

Мостовики ахнули, кто-то выругался и упал на колени, прямо в лужи дождевой воды. Каладин хрипло и со свистом вдохнул воздух; его глаза невидяще смотрели куда-то вдаль. Он выдохнул, оросив губы каплями кровавой слюны. Пальцы его безвольно висевшей­ руки разжались.