Эндрю Соркин - Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

В пятницу, 27 июня 2008 года, измученный после девятичасового перелета в Россию Ллойд Бланкфейн прогуливался по площади возле отеля в Санкт-Петербурге. На Gulfstream фирмы он только что прибыл в город вместе с женой Лаурой и Гэри Д. Коном, президентом и главным операционным директором Goldman . Во время полета любитель истории Бланкфейн дочитал «Мир, положивший конец миру: падение Османской империи и появление современного Ближнего Востока» Дэвида Фромкина.

Другие члены совета Goldman должны были прибыть через несколько часов, так что у Бланкфейна образовалось свободное время. Стояла теплая летняя погода, и он решил осмотреть достопримечательности. На фоне пасмурного неба сиял золотой купол Исаакиевского собора. Ночью для членов совета был запланирован тур по Государственному Эрмитажу.

Финансовый мир вокруг погрузился в хаос, но Бланкфейн накануне заседания совета директоров был доволен состоянием Goldman . Фирма еще раз доказала, что является самой устойчивой на Уолл-стрит, выдерживая жесточайшие испытания последнего времени.

И вряд ли можно придумать лучшее место для совета, чем Россия. То место, которое занимал Китай в производстве, Россия занимала в том, что касалось сырья, а сырье на данный момент значило все. И главное – цена на нефть подбиралась к 140 долларам за баррель [352], а Россия качала миллионы баррелей в день [353]. Осознание этих цифр могло кого угодно хотя бы на мгновение заставить забыть о проблемах в США.

Каждый год совет диркторов Goldman совершал четырехдневную рабочую поездку за границу, и с того момента, как два года назад Бланкфейн получил от Хэнка Полсона бразды правления фирмой, он настаивал, чтобы совет собирался в одной из стран БРИК – Бразилии, России, Индии или Китае. Аббревиатуру для стран, к которым в настоящее время перемещались мировое богатство и власть, придумал один из экономистов Goldman , и для Бланкфейна эти встречи были принципиально важны.

С обзорной сессии в Санкт-Петербурге, где экономисты должны были получить информацию о финансовом состоянии фирмы, все только начиналось. Потом они отправлялись на два дня в Москву. Глава администрации Goldman Джон Ф. Роджерс прилагал максимум усилий, чтобы организовать встречу совета с жестким российским премьером Владимиром Путиным, чья антикапиталистическая идеология давала понять, что он не будет марионеткой США.

Прогуливаясь по направлению к отелю «Астория» мимо массивного конного монумента Николаю I , Бланкфейн размышлял: А если цены на нефть упадут, скажем, до 70 долларов за баррель? Что тогда? И что насчет Goldman? Несмотря на успешность, Бланкфейн знал, что был параноиком, как он часто называл себя.

В России нахлынули тревожные воспоминания. Именно здесь в 1998 году для Goldman все пошло не так, когда Кремль, внезапно объявив дефолт по долговым обязательствам страны [354], отправил мировые рынки в штопор. Это было словно инфекция, и вскоре был поражен Long-Term Capital Management . [355]

Последовательность событий вынудила Уолл-стрит принять огромные убытки, а ущерб Goldman в конечном итоге оказался настолько серьезным, что ему пришлось перенести запланированный выход на биржу.

В то время как проблемы охватывали рынки, Goldman умудрился избежать ударов вроде тех, что испытали Lehman , Merrill , Citi и Morgan Stanley . Его команда была умна, но Бланкфейн знал, что большую роль сыграла удача. «Я на самом деле считаю, что мы немного лучше [356], – сказал он, – но только немного».

Конечно, у Goldman имелись и свои проблемные активы, и высокая доля заемных средств, и та же нехватка средств, вызванная сокращением рынков, что и у конкурентов. Но, к чести Goldman , ему удавалось избегать наиболее вредных активов – ценных бумаг, целиком построенных на шаткой основе субстандартных ипотечных кредитов.

Майкл Свенсон и Джош Бирнбаум, ипотечные трейдеры Goldman , наряду с финансовым директором фирмы Дэвидом Винером играли заметную роль в осуществлении противоположной стратегии: они выступали против так называемого индекса ABX [357], который, по сути, был корзиной ипотечных производных, привязанных к субстандартным кредитам. Если бы они этого не сделали, для Goldman и для Бланкфейна все могло бы сложиться иначе.

Возвращаясь в гостиничный номер, Бланкфейн не мог не заметить заполонивших окрестности «мерседесов». И это была лишь верхушка богатства, выставленного напоказ. Поднявшиеся на газе и нефти, на железе, никеле и множестве других дорожающих сырьевых товаров, так называемые русские олигархи скупали огромные яхты, картины Пикассо и английские футбольные команды. Десять лет назад Россия не могла справиться с долгами, сегодня она была быстрорастущей экономикой стоимостью 1,3 трлн долларов.

Непростая история Goldman и России началась задолго до страшного дефолта. Франклин Делано Рузвельт однажды предложил Сидни Вайнбергу, легендарному лидеру Goldman, должность посла в СССР. «Я не говорю по-русски [358], – ответил Вайнберг, отклоняя предложение президента. – Да и с кем там, черт возьми, разговаривать?»

После распада Советского Союза Goldman был одним из первых западных банков, который попытался выйти на местный рынок, и через три года после падения Берлинской стены новое правительство Бориса Ельцина назвало фирму своим банковским консультантом. [359]

Но прибыль утекала сквозь пальцы, и в 1994 году Goldman ушел, чтобы вернуться позже [360]. К 1998 году он помог русскому правительству продать облигаций на 1,25 млрд долларов, а когда спустя два месяца после дефолта облигации оказались резаной бумагой, фирма снова ретировалась. Теперь Goldman возвращался в третий раз, и Бланкфейн был готов сделать все правильно.

* * *

В 8:00 следующего утра совет Goldman начал сессию в конференц-зале на первом этаже «Астории», построенной в 1912 году и названной в честь Джона Джекоба Астора IV [361]. По легенде, Адольф Гитлер планировал отпраздновать здесь победу [362]сразу после падения города и был настолько самоуверенным, что заранее напечатал приглашения.

Бланкфейн, одетый в пиджак цвета хаки, выступил перед советом с обзором деятельности компании – обычное дело для заседания совета директоров.

Однако решающей оказалась следующая сессия. Выступал Тим О’Нил, давний сотрудник Goldman, практически не известный за пределами фирмы. Но, как старший стратегический директор, он был основным игроком внутри компании. В число его предшественников входили Петер Краус и Эрик Миндих, оба считались суперзвездами Goldman, и Бланкфейн всегда прислушивался к О’Нилу.

Три недели назад члены совета получили расписание и поняли, почему эта сессия была настолько важной: О’Нил собирался рассказать о планах выживания фирмы. Это была почти лекция по безопасности. Еще ничего не случилось, но было полезно изучить все аварийные выходы.