Эндрю Соркин - Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

– Если есть возможность помочь с переходом, с клиентами, вы знаете, я сделаю это, – сказал Фулд.

– Я всегда знал, что вы хороший человек, – ответил Даймонд. – Теперь вы доказали это.

* * *

После 20 минут в пробке на Франклин-Делано-Рузвельт-драйв Крис Флауэрс к полудню добрался до офиса AIG. Его проводили в конференц-зал, где уже были Вилюмштад, Шрайбер, Стивен Дж. Бенсингер (главный финансовый директор фирмы) и другие. Шрайбер немедленно передал уместившийся на одной странице отчет о движении денежных средств фирмы, оформленный как календарь: каждый день с пятницы по среду был отмечен различными сценариями в зависимости от результатов решения Moody’s о кредитном рейтинге компании. Если руководство до сих пор в полной мере не пришло к пониманию сложности ситуации, в которой очутилось, документ Шрайбера излагал все более чем отчетливо. Календарь указывал, что к следующей среде материнская компания будет иметь дефицит в 5 млрд долларов и каждый следующий день ситуация будет только ухудшаться.

– У вас тут реальная проблема. – Глаза Флауэрса полезли на лоб, когда он изучил цифры.

– Да, но мы будем в порядке, если сможем найти капитал, – ответил Вилюмштад.

– Вы не думали о главе 11? – вырвалось у Флауэрса. Это прозвучало так, будто он коснулся контактного рельса.

– Почему вы так говорите? – спросил явно расстроенный Бенсингер.

– Могу заверить вас, – ответил Флауэрс, – если в среду вы не заплатите людям 5 млрд долларов, они будут очень, очень расстроены. Короче, вы сможете называть это как захотите, но они не будут счастливы, если вы не заплатите им в среду.

Именно в этот момент перезвонил Джейми Даймон. Включили громкую связь.

Шрайбер описал потенциальные проблемы с наличностью и планы по их устранению. «Я пытаюсь организовывать все на этот уик-энд», – сказал он, объясняя, что хотят искать возможных инвесторов со второй половины дня. Кроме того, он рассказал о подразделениях компании и денежных средствах, которыми каждое из них располагало.

Прежде чем Шрайбер продолжил инвентаризацию, Даймон прервал его: «Вы умный человек, но ведете уже проигранный процесс». Худший сценарий, который описывал Шрайбер, был далеко не так плох, как могло быть на самом деле, словно издеваясь, настаивал Даймон: «Вы не знаете, что делаете. Это любительство, и это глупо».

Хуже того, Даймон думал, что они неточно интерпретировали финансовые данные. Насколько он мог судить, Шрайбер просто читал с листа разрозненную информацию, которую никогда не анализировали всю целиком.

– Вам нужно научиться работать с цифрами, – сказал он. – Настоящими цифрами. Вам нужно сесть с этими цифрами и выяснить размер реальной, а не выдуманной дыры. Насколько велико кредитование ценными бумагами? Вы должны пройтись по каждому контракту, перевернуть его, сделать работу. Затем необходимо составить список тех, кто может помочь вам закрыть дыру. Это не то же самое, что опоздать с платежом по кредитной карте.

Вилюмштад молча смотрел на динамик. Он отлично знал эту процедуру из опыта работы с Сэнди Вейлом. Лучше не обращать внимания, думал Вилюмштад. Он знал, что худшим в словах Даймона было то, что они могли оказаться правдой.

Пока команда AIG неуклюже пыталась продолжить разговор в менее враждебном тоне, Флауэрс предложил позвонить Уоррену Баффету. Он не очень хорошо знал Баффета, и в последний раз, когда они говорили, Флауэрс пытался заинтересовать его покупкой Bear Stearns в те роковые мартовские выходные. В кризис, когда большие чеки должны были быть выписаны немедленно, к Баффету, очевидно, можно было обратиться.

– Уоррен! – по-дружески воскликнул Флауэрс, после того как дозвонился до Баффета. Он напомнил об их прошлых делах и тут же объяснил цель звонка. Он смотрел на бумаги, которые доказывали, что у AIG скоро кончатся деньги. Он сказал Баффету, что таблица была настолько общей и так плохо сделаной, что «я, возможно, использовал ее, чтобы записывать покупки».

Почувствовав, что Баффет улыбнулся, Флауэрс продолжал: «Они дебилы!» И многозначительно замолчал, прежде чем сказать: «Но здесь много налички». Он объяснил, что искал Баффета для инвестиции в 10 млрд долларов в капитал AIG и надеялся, что они могут сделать инвестиции вместе.

Однако Баффет не высказал особого желания впутываться в подобную кашу. «Вы знаете, у меня не столько денег, как раньше, – усмехнулся он. – Я поиздержался». Кроме того, он не был уверен, что хочет вмешиваться в сражение Хэнка Гринберга с Эли Бродом, которые одновременно вели войну против компании. Единственное, на что он, возможно, был готов, – взглянуть на цифры относительно собственности AIG и бизнеса страхования от несчастных случаев.

– Здесь способна появиться реальная возможность, – согласился Флауэрс. – Позвольте мне попросить Вилюмштада хотя бы позвонить вам.

Флауэрс вернулся в комнату и сказал, что Баффет был маловероятным кандидатом, но попросил Вилюмштада связаться с ним.

Вилюмштад, который никогда не встречался с Баффетом, позвонил, но прежде, чем он смог хоть как-то продвинуться, Баффет прервал его.

– Я посмотрел отчетность, – сказал он. – Компания слишком сложна. Я не настолько уверен, чтобы действовать. Тут ничто не поможет, так что не тратьте время. У вас есть чем заняться, – а потом вселил надежду: – Если вы хотите продать какие-то активы, у меня, возможно, есть интерес в… не знаю.

Вилюмштад поблагодарил его за время и внимание и в отчаянии повесил трубку.

* * *

К полудню Lehman Brothers овладели слухи, что совет может вскоре уволить Фулда. При цене акций, снизившейся еще на 9,7 %, до 3,71 доллара, это обсуждалась открыто не только по всему офису, но и в СМИ.

К этому моменту среди сотрудников фирмы нарастала злость. Сотрудники Lehman были уникальны на Уолл-стрит – они владели четвертью акций компании. При всех претензиях к Уолл-стрит по поводу ориентации на короткую перспективу у большинства сотрудников Lehman был пятилетний переходный период, в течение которого они не имели права продавать свои акции. Это означало, что их собственные огромные состояния были связаны с котировками акций фирмы. И по состоянию на пятницу эти акции потеряли 93 % стоимости по сравнению с 31 января. 10 млрд долларов просто исчезли. (Фулд, которому принадлежало 1,4 % компании, то есть примерно 10 900 000 акций, потерял 649,2 млн.) Хуже того, по иронии, утром сотрудникам Lehman был отправлен меморандум, в котором говорилось, что они не могут продать свободные от ограничений акции, которые принадлежали им на правах собственности. Это было стандартное уведомление, которое они получали за пару дней до объявления доходов каждый квартал, оно не позволяло продавать акции в течение нескольких недель.