Нерон и Сенека

Эдвард Радзинский Нерон и Сенека [издательство ВАГРИУС, www.vagrius.com] Несколько слов об авторе: Во всех книгах Эдварда Радзинского – две главных героини. Первая – История, величественная и безжалостная, порождающая героев и злодеев, палачей и их жертв. И вторая – Любовь, которая на всех крутых поворотах Истории помогает человеку оставаться человеком... Граф Алексей Орлов и княжна Тараканова, Лжедмитрий и Марина Мнишек, Николай II и Александра, Моцарт и Констанция – все они остались в памяти людской не только как исторические персонажи, но и как люди, чья жизнь была осенена знаком Любви. И даже мрачным тиранам Нерону, Ивану Грозному и Сталину не было чуждо это возвышающее чувство, которое (кто знает!) помогло им спасти в себе остатки человечности. Произведениям Эдварда Радзинского присущи глубокий психологизм и не- повторимый авторский слог. А его умение представлять читателю самые нео- жиданные трактовки казалось бы всем известных событий вызывает восхище- ние сотен тысяч поклонников его творчества. Несколько слов о книге: В книге Эдварда Радзинского – смелые авторские версии, оригинальные трактовки исторических событий. Занавес над тайнами приподнят. НЕРОН И СЕНЕКА Над цирком заходило жаркое солнце. Сквозь розовый шелк, натянутый над гигантским амфитеатром, тяжелые лучи падали на арену. Плавилась арена, усыпанная медными опилками, в розовом свете плыли статуи богов... Посреди арены высился золотой крест. Под крестом горела золотом громадная бочка. И в этом пылающем розово-золотом свете возник на арене прекрасный юноша. В золотом венце, в золотой тоге – совершеннейший Аполлон. Только вместо сладкозвучной кифары в руках Аполлона был бич... И, бурно приветствуя этого странного Аполлона с бичом, понеслись крики толпы: – Да здравствует цезарь Нерон! – Ты наш отец, друг и брат, ты хороший сенатор, ты истинный цезарь! Это были загадочные крики, ибо гигантский цирк был совершенно пуст... Пустые мраморные скамьи амфитеатра сверкали в догорающем солнце. Заходило солнце. В тени мраморного портика сидел старик. С тихой улыбкой старик смотрел вдаль – как тонул в сияющем озере солнечный диск. Безжизненная, морщинистая, похожая на срез дерева рука старика машинально мяла свиток. Отряд преторианских гвардейцев спешился у виллы. Сверкая доспехами, трибун Флавий Сильван ступил на мраморный пол. Была ночь, когда носилки со стариком, окруженные эскортом гвардейцев, приблизились к Риму. Рим не спал в эту ночь. Толпы людей с факелами заполнили ночные улицы, грохотали колымаги, запряженные волами. В колымагах над головами толпы раскачивались в огромных клетках львы, слоны, тигры, носороги... Грохот повозок, крики животных, улюлюканье людей... Толпа преградила дорогу носилкам. Не открывая занавесей, старик слышал близкие голоса толпы: – Тигр-то какой... у, тигрюга! Ишь, закрутился, как мышь в ночном горшке!.. – Льва приручил сам Эпиан. Говорят, он подарил такого льва Поппее Сабине и лев разглаживал ей морщинки языком... Чего хохочешь? Лев даже обедал вместе с нею за одним столом! – Указальщик мест сгоняет меня и орет: “Эти места для сенаторов... для сенаторов!.. Так тебя разэтак!..” Тогда я сажусь на крайнее место – три четверти зада у меня висит, то есть я как бы стою... Но четвертью задницы сижу – сижу на сенаторских местах!.. Старик слушал все эти крики и хохот толпы. Отвращение и грусть были на его лице. – С дороги! Прочь! – гремел где-то рядом голос трибуна. Потом глухо ударили палки по человеческой плоти. Вопли избиваемых людей... И уже побежали рабы, и понеслись в римской ночи носилки. Туда, туда – где нависла над вечным городом громада нового цирка. Сквозь орущую, гогочущую вокруг цирка толпу, сквозь когорты гвардейцев носилки со стариком проследовали внутрь цирка. Трибун помог старику сойти с носилок. Прямой, величественный и гордый, старик неторопливо вышел на арену... В свете факелов, горящих на пустой арене, ждал его Аполлон с бичом. Увидев старика, Аполлон бросился ему на грудь, обнял его. Это были какие-то яростные объятия. Он будто душил старика – и лихорадочно приговаривал, почти кричал: – Сенека! Учитель! Сенека!.. – Нерон... Великий цезарь... – пытаясь вырваться из этих жестоких объятий, бормотал старик. Но Нерон сжимал его еще яростнее: – Ну что ты... это для других я цезарь. А для тебя всего лишь твой послушный ученик Нерон. Наконец Нерон выпустил Сенеку из объятий, будто оттолкнул. Потом с удивлением посмотрел на него. И, бесцеремонно приподняв край тоги, обнаружил тунику и шерстяной нагрудник. – Такая теплая ночь. А ты так укутался, учитель? – Старость, Цезарь. Охладела кровь. И вечерами я надеваю две туники, обмотки на бедра. И все равно... Но Сенека не закончил. Из тьмы на арену вышел могучий немолодой мужчина в тоге римского сенатора. За сенатором с серебряной лоханью в руках следовало некое прекрасное существо: грива спутанных волос, огромные глаза и нежное, тщедушное тело мальчика. Этакий Амур. – Рад тебя видеть, сенатор Антоний Флав, – обратился Сенека к гиганту-сенатору. Но сенатор смотрел на Сенеку невидящими глазами. Нерон с каким-то любопытством следил за сценой. Возникла неловкая тишина, и Сенека неторопливо, величественно продолжал: – Позволь мне приветствовать тебя, друг мой Антоний Флав, старинным приветом, которым наши деды начинали свои наивные добрые письма: “Если ты здоров – это хорошо, а я – здоров...” И тогда Нерон поднял бич – и сенатор отчетливо заржал. Ужас – на лице Сенеки. Но только на мгновение... И вновь лицо его стало бесстрастным и спокойным. – Ах, как повеяло нашей величавой римской древностью! – как-то светски заговорил Нерон. – Как они умели ухватить главное: “Если ты здоров – это хорошо”. Именно – здоров, – Нерон усмехнулся, – то есть живой. Но одного не пойму, учитель. Почему ты все время обращаешься к сенатору Антонию Флаву? Где ты увидел здесь мудрого сенатора? Сенека молчал. – Может, ты видишь сенатора? – обратился Нерон к Амуру. Амур, молча улыбаясь, удивленно пожал плечами и протянул серебряную лохань сенатору. Сенатор начал торопливо, неумело поедать овес из лохани. – Ты ошибся, учитель, – продолжал благодушно болтать Нерон. – Антоний Флав – видный мужчина, его трудно не заметить. Да и что здесь делать твоему другу и солнцу мудрости – сенатору Антонию Флаву? Сейчас ночь, и он преспокойно храпит в своей постели. А здесь только я – твой ученик Нерон... – И, улыбаясь, он кивнул на Амура: – Да вот еще – прелестная девушка. И вот, – Нерон нежно улыбнулся и указал бичом на сенатора, – старый мерин. И Нерон ударил бичом – сенатор торопливо заржал. – Какой ужас, Цезарь, – воскликнул Амур, – ему на круп сел овод! Нерон поднял бич, и сенатор показал, как он отгоняет хвостом овода.