Калашников С.А. - Калашников С.А. Внизу наш дом.

- Странные у тебя кальсоны, - один из бойцов уставился на мои ноги, плотно обтянутые тонким эластичным трико.

- Циркаческие, - кивнул я согласно, одновременно развешивая на просушку противоперегрузочные штаны.

- На вот глэчик, - Ганзя протянула мне крынку. - Та ни, не у нутрь пихать — молочка попей.

- Семёнов, Гуркало, Дзюба! - пророкотал рядом голос старшины. - С летуна этого глаз не спускать, пылинки сдувать и шоб був у целости и сохранности. Самолёт за ним уже вылэтив.

Понятно. Связались по команде и получили инструкции.

- А вот тут, товарыщу Шурик, шоколад, що бойцы из самолёта добулы. Це ваше! - старшина протянул мне плитку в несколько размокшей упаковке.

- Это вам, Ганзя, - протянул я женщине угощение. - Только ж смотрите, он дюже крепкий, так что ешьте его по частям.

***

Наш неказистый транспортник прибыл часа через два. Сержанты под командованием майора Бойко приняли меня под роспись, загрузили мешки со снятыми с разбитой машины предметами — я не сильно следил за событиями, потому что мне в воротник плакала Мусенька — это она пилотировала наш летающий сундук.

***

Вот и первые повреждения — отверстия от пуль в крыльях и балках. Да, не могла наша напористость сойти безнаказанно. Отсюда — вместо продолжения боевой работы — ремонт. Из трёх вернувшихся со штурмовки самолётов, два имели заметные следы попаданий. К счастью, повреждения “внутренних” органов невелики — кое-что заменяем, где-то прилаживаем латки. Считай — повезло, потому что по стойкости к воздействию огневых средств наши самолёты не выдерживают никакой критики. Их броня — увёртливость. Но зенитчики неохотно принимают в расчёт данное обстоятельство.

- Тебе бы отдохнуть, Шурик! - подошедший Иван Павлович показывает на четверых “бойцов”, наряженных в чёрные технические комбинезоны. - А ребята бы пока поработали.

- Резонно, - отвечаю, и знакомлюсь с новенькими. Это моторист, оружейник, специалист по части радио и, самое главное, авиамеханик. Что же, если прибирать нас к рукам будут так же толково, как в это мгновение, то я не слишком сильно возражаю. На подобного рода условиях можно и приручиться. Собственно, мне требуется сохранить за собой всего-навсего одну степень свободы — тактическую. Но, заявлять об это прямо, пока воздержусь.

Парни оказались толковыми. Оружейника ввела в курс дела Мусенька, моторист и сам всё быстро сообразил, а вот радиста инструктировал я — руководства-то у нас на английском. Шурочка познакомила механика с планером а Саня о чём-то толковал с особистом — майором Бойко. И на меня они поглядывали при этом внимательно — не иначе парторганизацию будут формировать. Одним словом — нас ставят в строй.

Что же — пора. А то горючка уже на исходе, подвоза продуктов не было давненько, да и снаряженных барабанов с выстрелами осталось буквально на считанные вылеты.

Глава 14. Промежуточный финиш

- Не совсем хорошо получается, - и полковник Иван Павлович, и особист майор Бойко пытаются придать своим взглядам огорчённо-озабоченное выражение. Но я легко читаю их настоящие мысли — там сейчас царит напряжённая неуверенность. - Вы бъёте врага, но не получаете ни довольствия, ни денежного содержания, ни наград ни поощрений, - неуверенный взгляд майора выражает сомнение в том, попадусь ли на его посыл.

- Да, - киваю, - не выполняем приказов, никому не подчиняемся, самовольничаем. Тем не менее — против мобилизации не возражаем. Мне и Мусеньке — капитанов. Шурочке и Сане — старших лейтенантов. И постарайтесь не вносить в налаженную жизнь звена сколь-нибудь заметных изменений вроде обязательного ношения формы или уставного обращения — сразу снизите боевую эффективность. А это, как понимаете, в военное время совершенно недопустимо.

Наблюдаю чувство облегчения, проявляющееся во взорах моих “подчинённых”. Пусть они и старше по званию (я это только что “заказал”), но по декларированным должностям входят в состав воинского формирования, находящегося под моим командованием и наречённого звеном. Хоть какая-то ясность проявилась.

Если кто-то полагает, что меня вскоре отстранят от командования— таки да. Но не в первое же мгновение! Как минимум, один-два вылета пройдут планово. Хотя, я рассчитываю на два-три дня боевой работы по моим задумкам. Где я возьму машину взамен утерянной? Так мои “пионеры” уже успели собрать следующий экземпляр из запланированных четырёх. Перегоняют.

***

Увы, но на возможность дождаться солидной групповой цели в глубине нашей территории рассчитывать больше не приходится. Неприятель что-то изменил в тактике — видимо, вычислил район наиболее частых наших появлений и нашёл неизвестный нам способ или обходить его, или проникать в него так, чтобы оповещение запаздывало, или ещё чего удумал. Собственно, по хорошему, разбираться в подобных вопросах нужно в штабах, куда стекается больше информации. Но я, рассчитывая на работу в автономных условиях, запланировал ход, позволяющий насолить фрицам и без управления сверху.

Мне известны вражеские аэродромы — их окрестности и станут местом наших встреч с истребителями противника. Такие пункты, как Яссы, Роман, Пьятра, Бакэу, Рымникул-Серат, Брайлов… в Фокшаны я не собираюсь, потому что о намерении побывать там во всеуслышание заявил на днях по радио. Если кто-то спросит про радиус нашего действия — так у дяди Сидора снова есть и горючее и снаряженные барабаны. И места, пригодные для посадки давно намечены и условно обозначены. Это ведь — вопрос организационный, заранее проработанный и отрепетированный.

Итак — взлетаем в темноте, чтобы сесть на подзаправку в зыбких предрассветных сумерках. А потом… я иду на Яссы, Шурочка — на Пьятру, у Бэкау станет подкарауливать фрицев Саня, а Мусенька присмотрит за Брайловым. Каждый действует самостоятельно. Расходимся по позициям на малой высоте и скромной экономичной скорости — кто знает, как долго придётся поджидать добычи?

Мне повезло сразу — видимо тут где-то сработал пост звукопеленгации, или, чем чёрт не шутит, наземный радар. Главное — добыча попыталась перехватить меня ещё на подлёте — пара мессеров вышла навстречу, имитируя заход в лобовую атаку, а две пары вынырнули сзади. Одна подкрадывалась от земли, а вторая стремительно приближалась со снижением. То есть по всему получалось, что меня приготовились убивать, причём с большим воодушевлением.

Что же, у этого этюда есть заранее подготовленное решение — я набираю скорость. Очень быстро набираю скорость — поначалу, когда разгоняешься, ускорение велико — пилота просто вжимает в кресло. Это уже после пятисот сорока машина становится менее восприимчивой к тяге, но и мессерам ничуть не легче. Словом, встречу встречных раньше, чем меня догонят догоняющие.