Иван Калашников - История довоенного Донбасса в символах. Дом с привидениями

Иногда кажется, не было никаких перемен в действительности, некому было объявить о свободе, равенстве, братстве и производных, никто не хотел заниматься подобными глупостями. Неуклюжий художник, – нет, не брался за производство нового полотна, – просто разбрызгал яркие краски на плоскости бытового порядка, а какой-то пройдоха, что называется, наколотил понтов, успешно использовав иностранные инструменты. Бутик. Ты это серьёзно? Кажется, был смысл отправиться по бездорожью в провинцию, чтобы в бывшем здании сельпо с заколоченными окнами, открыть заведение – бутик. Там и налоги поменьше, и публика поизысканнее. И незачем портить своим пятном центральную улицу города. Старания тщетны, средства растрачены бесцельно. Такое же пятно можно отыскать два раза в неделю в семейной постели.

Не было никакого объявления о свободной торговле. Никто не разукрашивал центральных улиц. Почему проще отрицать, чем соглашаться? Неужели нами движет обыкновенная зависть, – бутик-то, прости Господи, не наш, нас не звали колотить понтов, и, переступив его порог, мы будем чувствовать себя глупо, – так же, как и владелец бутика в здании сельпо с заколоченными окнами.

Всё гораздо сложней. Пёстрые пятна никогда не повторяются. Всё, что их объединяет – высота над уровнем моря. Владельцы квартир на первых этажах рискуют в один прекрасный день стать сказочно богатыми. Мимо прошёл неуклюжий художник. А глаз с детства привык видеть периодически повторяющиеся элементы. Здесь была аптека. Через несколько десятков шагов, в точно таком же здании, с таким же крыльцом, дверьми и окнами, – кухня детского питания. Ещё дальше – ателье мод. Ещё – книжный магазин. Сотрите все ваши пёстрые пятна, верните мне моё книжное детство…

Нет, нигде больше этого нет. Куда ни сунься – везде одно и то же. В метро из-за рекламных щитов невозможно разглядеть таблиц с названиями станций, таблиц, намертво вмонтированных в стены. Из города в город – одно и то же, разное, быть может, только количество центральных улиц, а так – муравейник, муравейником, прав был старина Джером К. Джером…

– Мы не прячемся на зиму, – сказала Сима.

– Что? – переспросил Максим.

– Муравьи на зиму прячутся под землю. А мы – нет, – девушка смотрела на него почти с вызовом, ожидая возражений, любого повода для спора.

Макс пожал плечами.

– Вон, в Москве можно полжизни под землёй провести, – с видимым разочарованием продолжала Сима. – Из дома – в метро. По подземному переходу – в офис.

– Офисов под землёй не бывает.

– Не в офис – в здание, где офис снимают, – оживилась Сима. – Оттуда, из подвала – на лифте уже в офис…

– В офис лифты не ходят, – Максим говорил машинально, как если бы исправлял постоянно повторяющиеся ошибки надоевшего ученика.

– Ну, не в офис, а на этаж. А там уже пешком, по коридору, в офис…

К увлеченному своими мыслями Максиму девичье пустозвонство доходило не сразу. Он медленно перевёл взгляд на Симу, так же машинально поинтересовался:

– И откуда ты всё это знаешь?

– Денис рассказывал, – с готовностью сообщила она. Второй месяц, как в конторе работает.

С Денисом такая штука приключилась: когда он в Москву отправлялся, то нисколько не скрывал своих истинных намерений, открыто заявлял, что хочет переспать с Лилией Подкопаевой. Понимали его не сразу, то есть, желание Дениса было понятно:стройненькая, гибкая Лилия, и мордашка ничего, но Подкопаева-то здесь, а Москва – вон где. Денис всё давно уже продумал. Здесь он – никто. Он и в Москве, в общем-то, никто, но там, если не славу, то деньги можно сделать наверняка. В Москве делаются деньги, возвращается Денис сюда, – и делает себе имя, то есть славу, Лилия Подкопаева в постель сама к нему и прыгнет…

Так рассуждал наивный Денис Бекмамбетов, вплоть до посадки на поезд, на «девятку». Москва – не единственный большой город. Уехал человек, – и забыли его, если не сразу, то через некоторое время. Через некоторое время Денис вернулся с деньгами, как и обещалось. Только деньги те были добыты таким путём, что громкое имя Денису светило только в узких кругах определённой сексуальной ориентации, или же в широком обществе, но под соответствующим углом. В педерастической Москве мальчик прошёл по всем рукам, в какие успел попасть. Там, говорят, в пидарасах, даже дворники числятся. Как «голубой» хвост слухов за Денисом сюда из Москвы приплёлся – вопрос. Но не его собственными усилиями, нашлись доброжелатели-консерваторы, противники однополой любви. Планета у нас маленькая, все друг друга знают. И вернулся Денис в родные края, когда понял, что задницей торговать, что здесь, что в Москве – Лилии Подкопаевой ни за что на свете не дождёшься. Купил себе квартиру, ларьки какие-то продуктовые, – каждую неделю шлюх заказывает, даже к бывшим подругам не суётся, понимает, что никто теперь в его натуральность не поверит…

– Сима, кто это идёт, от станции, через парк – Антон?

– Я тебе что, телескоп? – обиженно произнесла девушка.

Стерва. Слепая стерва. Макс и сам через некоторое время узнал друга, выскочил на крыльцо, простоял недолго, – двадцать градусов ниже нуля, а у него ни шапки, ни перчаток. В конторах Максима принимали за автолюбителя; с мороза заскакивает, уши трубочкой сворачиваются, волосы буквально звенят, а ему навстречу: «Ты где припарковался?».

Максим готов был поклясться, что билеты в Москву Сима могла узнать на любом расстоянии. Щекой он чувствовал её завистливый взгляд, вполуха слушая сбивчивую болтовню Антона. Плацкарты нет, только купе, – врёт, всё врёт старый добрый друг, наверняка в кассах билеты были и в плацкартные вагоны, и даже в общие, если подобное встречается в пассажирских поездах. Выделывался Антошка, не для других, самому себе хотел доказать, что не приспособлен к дискомфорту, а вспомни, мой старый добрый друг, как в течении месяца мы топали пешком, весь троллейбусный маршрут номер девять, от начала до конца, от аэродрома к роддому, – и не было никакого дискомфорта, один сплошной комфорт дистанцией в десяток, если не больше, километров…

– Оденься потеплее – там морозы, – серьёзно советовал Антон, дыханием пытаясь согреть ладони.

– Ну да. А здесь – пальмы цветут, – не менее серьёзно согласился Макс. – У нас двадцать, там – двадцать пять. Невелика разница.

– Двадцать пять – не предел. Зато у нас на коньках кататься можно.

– При двадцати пяти нельзя? Только при двадцати? – уточнил Максим.

– Дурень. Там тротуары раствором специальным посыпают.

– Говном там тротуары посыпают…

По рукам соратников одно время ходил какой-то список, перечень, обязательных вещей для плодотворной поездки в Москву. Тот список попал однажды в руки Максу, – и поверг в ужас. В качестве обязательных компонентов там упоминались зубочистки (можно пластиковые, но чтоб позолоченные) и пелевинское «GП». Уникальный перечень. Наверняка у Антоши уже упакован багаж, в соответствии с тем списком. Максу было проще: каким бы дальним не было его путешествие, в дорогу он брал с собой всё. Практически всё…