Лия Луговая - Когда возвращается любовь

Однажды на занятии кто-то поднял вопрос о душе ребёнка: кто через нас пройдёт в этот мир? какой урок несёт ребёнок для своих родителей? Началась оживлённая дискуссия. Так внимательно я ещё никогда не слушала, потому что на задворках моего сознания то и дело выглядывал ставший уже навязчивой мухой страх, что кто-то – ребёнок? – придёт и убьёт меня. Одни считали, что душа ребёнка заключает с душами родителей контракт; другие более ортодоксальные будущие мамы полагали, что детей назначает сам Бог, что мы не выбираем, кто станет нашим сыном или дочерью; третьи вообще молчали, так как то ли они не придавали особого значения поднятой теме, то ли у них не имелось ничего об этом сказать – я не знаю, – но я молчала вместе с ними, потому что для меня было куда важнее прислушиваться к себе, смотреть на реакцию моего тела – на какую идею и как оно откликнется.

Слова одной женщины запали глубоко в моё сознание. Она предположила, что вполне может быть и другой вариант: в своих прошлых жизнях мы – отец и/или мать – уже не раз пересекались с душой будущего ребёнка, и, возможно, в тех совместных воплощениях мы сделали друг другу что-то очень плохое – в этот момент у меня почему-то как цепями сковало живот, – и эти события создали соответствующий отпечаток в ауре души, и теперь рождение – это шанс всё исправить. «Или ещё больше всё усугубить», – я закончила про себя эту мысль.

Выйдя из зала наших встреч, я уже была вся не своя. Еле дождалась вечера, чтобы поделиться своими соображениями с Андреасом:

– А если наш ребёнок – это наш враг в прошлой жизни или убийца?

Теперь меня ничем было не остановить. Андреас парировал:

– А если это мы были его врагами или его убийцами?

– В любом случае, это всё ужасно! Как мы будем на него смотреть? – я была в полной растерянности. – Он будет нам мстить?

– Не преувеличивай, Лиз.

– Вот увидишь! Забыл, какие истерики дети закатывают родителям, когда те им что-то не покупают?! как они делают им всё назло?!

– Лиз, ну а если у нашего ребёнка другая история? Если в нём нет ничего страшного? Если… – Андреас умолк.

– Что если?

– Давай прекратим это дурацкое обсуждение. Лиз, оно явно не идёт тебе на пользу.

– Нет, уж. Закончи свою фразу: что если?

– Если ребёнок – просто подарок небес? – Андреас выдохнул.

– И всё? – столь нелепого ответа я не ожидала. – Нет, ты не понимаешь! Посмотри, что со мной происходит с момента, как я забеременела. Ты думаешь, это всё просто так? Просто такой подарок небес? Меня выворачивает наизнанку каждый божий день! Ну других же в группе не выворачивает! Они даже что-то своим… – я запнулась, – ну, тем, кто у них в животе… рассказывают, песни поют…

– Дорогая, – Андреас прижал меня к себе, – меня любили мои родители, тебя же тоже любили, да?

– Я ничего уже не знаю. – Я отстранилась от него и села на диван, закрыла ладонями лицо и заплакала. – А что если он убьёт меня ещё в моём животе? Или во время родов? Я читала статистику…

– Стоп! – резко прервал меня Андреас. – Никто тебя не убьёт, тебе же надо ещё закончить свой роман.

И тут я вдруг рассмеялась:

– Ага, моё воображение он точно уже убил.

– Посмотри на это с другой стороны, – Андреас сел рядом со мной, – ребёнок – это опыт, который нужен прежде всего тебе, – он смотрел на меня так мягко. – Чтобы ты завершила «Дельфанию». Ну или чтобы потом написала что-то новое. Чтобы твоя история кому-то помогла.

«Что-то в этом есть», – я стала потихоньку приходить в равновесие.

– Поцелуй меня. – Я не помню, когда в последний раз я так страстно целовалась с Андреасом. Во мне забурлило такое дикое желание, что я как кошка вцепилась своими когтями в спину мужа: – Возьми меня…

Мне хотелось заниматься с ним любовью до беспамятства. Вопреки тому, как было между нами принято, мне хотелось, чтобы он был со мной груб, чтобы подчинял меня своей несгибаемой мужской воле, и мне хотелось подчиняться ему, чтобы потерять себя и ни о чём не помнить. Это была не я, но мне чертовски нравилось то, что хотела во мне эта новая я. Как будто я наконец-то позволила себе то, что было за пределами моих осознанных чувств и эмоций. Взглянув в момент нашей близости в такие ясные глаза Андреаса, я подумала, что он точно меня не убивал в прошлой жизни, ведь он меня любит. «А что если не было никаких прошлых жизней и у нас есть только эта настоящая жизнь? – Тогда мне здорово повезло, что в этой жизни я люблю и меня любят. Будь что будет!» – я закричала не от боли, а от удовольствия, которое взрывалось во мне с неудержимой силой.

На следующее утро всё было иначе. Я начала не с привычных уже мне объятий с раковиной в ванной комнате, когда меня всю судорожно тошнило. Нет, всё было спокойно во мне, буря внезапно закончилась. Лёгкость. Хотелось летать. Я села за компьютер и с головой погрузилась в свой неоконченный роман. Слова шли с такой скоростью, что я едва успевала их записывать. Теперь у меня был другой план: чтобы с моей главной героиней было всё хорошо, так хорошо, как я верила, будет и со мной.

В мой кабинет вошёл Андреас, заспанный:

– С тобой всё в порядке?

– Да, любимый. – Я подставила свои губы, чтобы он меня поцеловал. – Только не говори, что я – твоя королева.

– Не буду, ты и так это знаешь.

***

Страна Владимира – это страна серебряных рос. Русия. На рассвете уходящие ввысь секвойи покрываются бесчисленными паутинками, которые сотканы из мельчайших капель божьей воды; их освещают лучи поначалу кажущегося холодным солнца; всё вокруг искрится, отчего внутри разливается какая-то необъяснимая благодать. Это была другая красота чем та, к которой привыкли мои глаза. Что меня здесь ждёт и увижу ли я когда-нибудь снова свой дом? Хотя был ли у меня в действительности дом? И я не знала, почему Владимир решился на этот побег, ведь он мог и дальше служить своему королю и получать за это хорошую оплату. Я смотрела на его сильное тело, которое делало всё, чтобы спасти меня и моего сына, и кроме самой скромной благодарности к нему я ничего не чувствовала. Я боялась чувствовать и эту благодарность, потому что чувства значили для меня боль, о которой я знала не понаслышке.

– В моей стране тебя не будут унижать. Ты женщина, а женщин у нас уважают. Ни над тобой, ни над твоим ребёнком не будут смеяться. Ты дала жизнь, а это у нас ценится. Ты будешь вольной, и если захочешь, выберешь себе мужа, – Владимир всегда говорил сдержанно.

– Я не хочу мужа. Я только что от одного сбежала. – Это был первый раз, когда я открыто заговорила о своих желаниях.

Между нами повисло молчание. Владимир стал собирать наши вещи:

– Моя королева, нужно идти. До стана один день.

Я видела в Ахмаре то же, что видела в своём отце – силу, смелость, доблесть. Я не раздумывала, могу ли я ему доверять, я это чувствовала, и если он говорил, что с ним я в безопасности, он сделает всё, чтобы так оно и было. Я не спрашивала ни про его семью, ни про его положение. Когда он нашёл моё тело, выброшенное на берег Атлантикой, он не задавал никаких вопросов, он давал мне возможность быть собой и открыться ему по моей готовности. Такое же право теперь давала ему и я, согласившись ехать с ним в Арру – столицу Аллантии.