Лия Луговая - Когда возвращается любовь

– Лиз, – ко мне подошёл Андреас, там нет никакого тумана, это просто солнечный свет.

– Нет! – Я резко убрала его руку с моего плеча. – Ты же обещал, – я обернулась к нему, – что будет всё хорошо! Ахмар, ты обещал мне!

– Элизабет, – Андреас произнёс очень сдержанно, – я – Андреас, твой муж. У нас есть сын, Рич, – он прикусил свою нижнюю губу. – Мы тебя очень любим, – добавил он, готовый сам разрыдаться.

– Нет, нет, нет, Ахмар, ты же Ахмар, мой Ахмар, – я кинулась к двери, повернула вправо ручку, но дверь оказалась запертой. Тогда я дёрнула ручку ещё раз и ещё, и ещё…

– Остановись!

Андреас подскочил ко мне и убрал мои руки от двери. Я взглянула на него. Он смотрит на меня и не говорит ни слова.

«Мы наконец-то вместе, как он и хотел. Но почему он не берёт меня с собой? Почему он оставляет меня здесь? Почему он хочет, чтобы я снова туда падала?» – моё балансировавшее на тонкой грани сознание не давало никакого ответа, который бы я была в состоянии понять. – «Почему он молчит? Он умер!? Он умер! О нет!» Боль от нахлынувших с новой силой эмоций просто взорвала меня изнутри:

– Ахмар, не умирай! – я повисла на Андреаса, крепко обвив его шею своими руками. – Не умирай, Ахмар, нет…

– Лиз, Ахмар – это твоя выдумка, – Андреас пытался отстранить меня от себя. – Его нет! – он вскричал, но тут же осёкся.

«Этого не может быть… Зачем он мне врёт?»

Андреас быстро пересёк палату и нажал на красную кнопку, вмонтированную в изголовье кровати. Практически сразу вошла медсестра.

– Ей плохо, – сказал Андреас.

Медсестра всё и так поняла:

– Помогите мне.

«Нет, нет, нет…» – мой ум бился в агонии, мои конечности словно парализовало.

Андреас заблокировал мои руки, а медсестра, уже дышавшая на меня белой бездной, вколола мне в плечо очередную инъекцию. Всё расплылось перед глазами. Я вылетела из своего трясущегося тела…

Андреас ехал домой по автостраде. Дорога шла через лес. Говорят, когда-то здесь росли великие секвойи. Солнце скрылось за тучами, но с самого утра ни капли не упало с однотонной серой массы, в которую превратилось небо. Он остановился, припарковав машину у обочины.

«Иди в лес», – я шептала ему из своего пространства, – «иди».

Он открывает дверцу, ставит ногу на землю. В нерешительности.

«Иди», – подталкиваю я.

Выходит из машины и направляется в лес. Всё замерло вокруг. Кроме меня никто не слышит его шаги. Хруст тонких веток, шелест мертвых листьев. Он замедляет шаг, садится на корточки перед высоким дубом. Обхватывает голову руками, пальцы с силой давят на виски.

«Давай», – умоляю я.

Он резко встаёт, морщась как от сильной боли. Смотрит на окружающие его деревья. Делает глубокий вдох, ещё один, будто не может надышаться.

«Давай. Поплачь. Больше нельзя всё это держать в себе», – я мягко направляю поток своих мыслей ему в затылок в надежде, что он всё-таки меня услышит. «Хорошо», – я улыбнулась.

Андреас вытирает со щеки слезу, ещё одну. Выдох. Разворачивается и большими быстрыми шагами, чуть ли не на бегу, возвращается обратно в машину, берёт телефон:

– Мам, дай мне Рича.

Пауза.

– Папа, ты с мамой? – весёлый детский голос.

– Дорогой, маме пока ещё не очень хорошо. Доктор её лечит. Я скоро буду дома, малыш. Я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Отбивает звонок.

Мне хотелось прикоснуться пальцами к его щеке, но он меня не видел и даже не чувствовал, что я совсем рядом, сижу на своём переднем месте и смотрю на его. Он знал, что я люблю его. Я верила в него и очень хотела, чтобы сейчас он верил в меня.

***

Провожу рукой по безупречной глади выдолбленного в камне озера. В этот миг внешнее меня ничем не отвлекает, не слышу даже гремящего шума падающего со скалы потока. Я настолько погружена в себя, что имеет важность даже самая маленькая капля, которая ещё не успела скатиться с моей ладони вниз. Я искала в себе разгадку. Если бы я не могла её понять, я бы не хваталась сейчас так жадно за свой шанс, выпадающий один раз на миллион жизней. Я бросила свой клубок на землю, и он покатился, увлекая меня на хоженую мною тропинку.

Следуя долгу, предаёшь ли ты свою любовь, если долг и любовь оказались несовместимыми?

Зураб был правителем от Бога, как всем казалось. Статный, амбициозный, он умел зажигать людей своими речами. Не терпел тщеславия и был верен доблести. Личную честь ставил превыше всего, такого же требовал и от своих подданных. Он стоял у руля сильного государства – империи, где не было подчинения чужой воле, где люди жили по принципам открытого сердца: каждый чувствовал свой долг и знал своё предназначение; правитель был не выше пекаря, а пекарь был не ниже правителя, каждый был на своём месте.

Это была богатая страна, изобильная, но в ней не было того, что другие позже назовут деньгами. Так было испокон веков: люди хранили традиции и знали свой личный потенциал; никто не брал не своего, и никто не покушался на лишнее; люди обменивались энергией, которая была дарована им создателем для их земной жизни. Они именовали себя алланитами и строили свои храмы источнику Света в них самих, который они часто изображали как алое Солнце с шестью крылами.

Мой отец был из алланитов. Он встретил мою мать, когда по зову сердца пошёл защищать соседнюю страну – Оссу, первую столкнувшуюся с невежеством и жестокостью пришлых. Тысячелетия существовавший мироуклад пошатнулся и навсегда изменил свой облик. Пришлые народы были такими же людьми, но, жрецы говорили, в них горел совсем другой огонь – не земной. Благодаря алланитам в мире снова воцарился мир, а пришлые больше не воровали наших женщин и детей, не убивали мужчин. Отец решил не возвращаться в Аллантию и также по зову сердца остался в Оссе – стране моей матери. Когда я родилась, он мне много рассказывал о том, откуда он родом, он научил меня своему языку – ведь это был и мой язык тоже. Отец нисколько не сожалел, что больше никогда на увидит своих родных, потому что чувствовал, что его место было там, где были мы – его семья.

Если про народ моего отца говорили, что они вышли из большой воды, то про народ моей матери легенды писали, что они – дети земли. Моя мать была очень красивой, как и все женщины её большого рода. Она обладала удивительной способностью слышать и чувствовать землю под ногами, этой же способностью обладала и я. «Твоё предназначение – быть любовью, Дельфания», – эти слова как что-то мне предначертанное всегда слетали с её уст, когда она, словно в трансе, смотрела в воду. Маленькая, я не понимала, как она что-то видит в воде, но она видела. Этот дар тоже во мне откроется много лет спустя, но не тогда, когда я что-то смогу благодаря ему изменить в своей жизни.