Array Сборник - Мэзэки (народные шутки)

Следовательно, по содержанию мэзэк от волшебной сказки нетрудно отличить. Но есть ещё бытовые сказки, которые по своему реальному содержанию, по идее, тематике очень близки к мэзэкам, и чтобы различать их, следует обратить внимание на их структуру, особенности композиции. «Бытовая сатирическая сказка и анекдот по специфике изображения действительности принципиально не отличаются друг от друга, – говорит В. И. Чичеров. – Их отличие можно видеть скорее всего в том, что анекдот повествует в сжатой лаконичной форме только об одном каком-либо случае (содержит один эпизод), тогда как бытовая сатирическая сказка включает ряд в сюжетном отношении нередко самостоятельных эпизодов, связанных одним персонажем и общей идеей… Приём троекратности (обычно троичности лиц и троичности действий) часто встречается в сказках этого рода, но в анекдотах этот приём отсутствует» [32] Чичеров В. И. Русское народное творчество. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1959. – С. 303, 308. . Как мы уже видели, В. Е. Гусев также указал на то, что анекдот – произведение, построенное на одном эпизоде. Ф. Хатипов считает эту композиционную особенность присущей и татарским шуткам [33] Хатипов Ф. Эпик жанрлар. – Казан: Татар. кит. нәшр., 1973. – 27 б. .

Касаясь взаимоотношений анекдота и бытовой сказки, Е. Турсунов говорит о необходимости включить в состав жанра анекдота и древние комические сюжеты, восходящие к мифам. Основанием для этого он берёт однособытийность в их построении и неожиданность ситуации. Первоначальное механическое объединение двух или более самостоятельных эпизодов и последующее дополнение их сходными по характеру деталями и эпизодами – так рождается сложная структура многоплановой бытовой сказки [34] Турсунов Е. Д. Генезис казахской бытовой сказки. – Алма-Ата, 1973. – C. 27–29. .

Анекдоты могут включать и несколько эпизодов. Часто встречаются примеры образования их на основе двух событий. Герой шутки попадает в две ситуации. Обычно эти ситуации внешне схожи, но тем не менее существенно отличаются друг от друга. Герой или сознательно, или вследствие своей бестолковости использует итог первой ситуации (формально он имеет на то право, поскольку ситуации сходны) во второй ситуации, тем самым оставляя своих врагов в дураках или же оказываясь сам в комическом положении. Приведём примеры для обоих случаев.

1. Один богач даёт работнику деньги и велит купить на базаре две разные вещи. Чтобы купить их, работник ходит на базар дважды, возвращается только ночью. Богач бьёт его, наставляя: «Исполни в один выход два поручения».

В другой раз богач заболевает и посылает работника за врачом (как и в первом эпизоде, работнику даётся поручение). Работник приводит с собой врача и ещё одного человека. Богач спрашивает: «Зачем этого человека привёл?» Работник отвечает: «Тогда, помнишь, ты побил меня, сказав, чтобы я за один раз выполнил сразу два поручения. Так вот тебе врач. А коль умрёшь – вот тебе могильщик. Два раза меня не гоняй!»

2. Мэнди отправляется с отцом на базар покупать корову. Отец торгуется, чтобы корова была стельная. Мэнди приходит к выводу, что стельная – это хорошо.

В другой раз Мэнди сватают девушку (внешнее сходство с первым событием – торг). Держа в уме итог первого события, Мэнди торгуется со свахой: «Мне чтоб и девушка была, чтоб и на сносях была!»

Есть шутки, включающие даже три события. Примеры можно найти в анекдотах о Ходже Насретдине. В одном древнем тексте три монаха, каждый по отдельности, то есть в отдельном эпизоде, задают Ходже три вопроса: «Где центр мира? Сколько звёзд на небе? Сколько волосинок в моей бороде?» Или в другом анекдоте Ходжа три раза подходит к кафедре и обращается к собравшимся: «Эй, правоверные, знаете ли вы, о чём я вам сейчас расскажу?»

И сказки, в свою очередь, не всегда сохраняют в сюжете трёхсобытийность. Встречаются короткие бытовые сказки, вобравшие в себя лишь одно событие. Здесь приходится считаться не столько с количеством событий, а с тем, как рассказывается о них. Как писал Г. Баширов, «в любой сказке события излагаются подробно, там основное внимание сосредоточивается на самом событии, на его содержании. А в шутке – по-иному… Основа, то, что делает шуткой, – умное, толковое слово, а в некоторых – искусное, остроумное, достойное стать афоризмом» [35] Бәширов Г. Мәзәк турында бер-ике сүз. – 74 б. .

Совершенно правильное наблюдение. В самом процессе рассказывания сказки слушатель испытывает эстетическое наслаждение. А вся соль, весь вкус шутки – в её концовке. Здесь недостаточно говорить только о поучительном, остроумном слове, потому что и сказки иногда заканчиваются такими же выражениями. Вся премудрость шутки – в неожиданности концовки. Такое условие совершенно не случайно, поскольку, как показано в теоретических трудах, неожиданность – один из общих законов комизма. «Во всех приведённых нами случаях открытие недостатков окружающих нас людей и другие подобные же открытия только тогда приводят к смеху, когда они неожиданны», – говорит известный советский фольклорист В. Я. Пропп. «Анекдот, – продолжает он, – вызывает у нас смех своим неожиданным остроумным концом. Но тот же анекдот, услышанный во второй или в третий или в четвёртый раз, смеха не вызывает, так как неожиданности уже нет» [36] Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. – М., 1976. – С. 149. . На то, что «в неожиданном повороте мысли заключается комизм анекдотов и шуток», указывает и польский учёный Б. Дземидок [37] Дземидок Б. О комическом. – М., 1974. – С. 72–73. (Пер. с польск.) .

При первом знакомстве слушатели до последних слов не знают, чем закончится шутка, потому что итог, ожидаемый по логике рассказа, оказывается совсем не таким, каким его ожидали. Если же соль шутки будет известна заранее, тогда она потеряет свой смысл. Приведём примеры.

«Один человек, отправившийся в лес воровать дрова, услышал посвист и, полагая, что его обнаружил лесник, убежал домой. Вернувшись домой, прислушался – свистят пуще прежнего.

Человек сказал своей жене:

– Запри ворота, не впускай лесника!

Сам быстренько полез в подпол. Свистящий звук всё не прекращался».

Здесь произведение подошло к пику развязки. Кажется, вот сейчас лесник прикажет отпереть ворота, выволочит порубщика из подпола и накажет. Шутка же заканчивается по-другому: нет никакого лесника, его и не было вовсе, а свистит… собственный нос бедняги.

Поскольку неожиданная концовка является необходимым условием шуток, то в поэтике жанра должны быть обеспечивающие это условие специальные средства и приёмы. Один из них – алогизм. То есть между заявленной в произведении ситуацией и поведением героя шутки возникает несоответствие. Алогизм особенно присущ шуткам о дураковатых людях. Такие не могут постичь суть и подлинные причины жизненных явлений и делают неправильные, абсурдные выводы. Поэтому их слова или поступки оказываются для слушателей совершенно неожиданными.