Евгений Бузни - Жизнь и любовь. Сборник рассказов

Поставили мы палатку, развели костёр, пели песни до самой ночи, а потом утомлённые улеглись все спать. У каждого был спальный мешок. Палатка была небольшая, но все вместились. Улеглись мы рядком. Я с краю, а Юля между мной и Ромой. Всю дорогу во время похода мы все были вместе, так что нам с нею не то что целоваться, а поговорить друг с другом о личных чувствах было невозможно. А тут, в палатке, в ночной темноте мне страстно захотелось поцеловать Юлю, но она легла ко мне спиной. Я был в отчаянии и зашептал на одном дыхании: «Юля! Юля!» Но что такое ночь в лесу, когда птица не пискнет, листок не шелохнётся, когда всё спит, и тишина такая, что словно вата в ушах? Мой шёпот, наверное, казался громом, но я в порыве собственной страсти этого не осознавал и продолжал шептать: «Юля! Юля!», пока, наконец, Тёма не выдержал и не стукнул по моему мешку рукой. Лишь тогда я сообразил, что все слышат мой шёпот. А Юля даже не шелохнулась, но это только распаляло мою любовь к ней.

Наша переписка продолжалась. Впрочем, для неё это тогда носило вполне дружеский характер. Она по-прежнему отвечала на мои письменные любовные излияния сдержанными выражениями дружбы. Я был весь в комсомольских делах и пока не думал о женитьбе. Как-то под Новый год одна девушка взялась погадать мне по руке и предсказала скорую свадьбу в наступающем году. Я тогда очень смеялся, сказав, что это невозможно. Старший брат мой оставался холостяком, а я не считал себя вправе опережать его. И вот тут произошла неожиданность.

Мой брат-близнец Артемий рассказал своей сокурснице о том, что наш старший брат Рома не может найти себе невесту, и спросил, не согласилась бы она стать его женой. А та возьми, да и согласись. Тёма пригласил её к нам домой в гости, предупредив брата о заочном согласии девушки выйти замуж, и они быстро нашли общий язык и уже в феврале сыграли свадьбу. Пригласили и Юлю. Она подарила новобрачным настольные часы, которые долгое время отсчитывали время их совместной жизни. И сидели мы на свадьбе с ней вместе, держась за руки под столом.

В это время зазвонил телефон. Просили меня. Я подошёл, взял трубку. Звонила девушка, с которой мы были очень дружны, но рассорились. И вот как это случилось. В последнее время по той причине, что ей подруга отсоветовала выходить за меня замуж, она не стала разговаривать со мной, когда я приходил к ней в общежитие.

Валя – так звали девушку – работала в магазине канцелярских товаров, а её подруга в магазине одежды. Ну, так эта подруга видела, как я покупал свадебное платье для невесты моего брата, но решила, что я женюсь, и сообщила об этом Валентине. Я-то намеренно не сказал подруге, для кого это платье, чтобы позлить Валентину. Вот она и позвонила, чтобы поздравить с бракосочетанием.

Как же она опешила, когда услышала мой весёлый ответ, что это брат женится, а не я. Она молчала, в шоке от услышанного, а я продолжал:

– Ничего страшного, Валя. Не поздно ещё всё поправить.

А она ответила:

– Нет, поздно. Теперь поздно, – и повесила трубку.

Позже я узнал, что в расстройстве от моей будто бы женитьбы она дала согласие на замужество моему товарищу по комсомолу, который давно пытался за ней ухаживать.

Так что претенденток на меня в то время было много. Я чувствовал себя несколько виноватым перед Юлей и писал ей такие стихи:

Ты прости меня, хорошая!

Ты прости, что нехороший я!

Ты прости! Уж мне так хочется

Вдруг услышать: Не прощу!

А над озером с туманами,

Где плывут мои страдания,

Ты протянешь руки жалобно

И прошепчешь: Не пущу!

Что ж душе моей так хочется?

То ли радости? То горечи?

Ах, любое, только сильное.

Ты прости меня!

Прости меня!

И она, в конце концов, ответила на мою страсть, прошептав, что давно любит меня. Это произошло в мае. Я приехал к Юле, как обычно, в воскресный день. Мы пошли гулять по парку. И там, стоя в высокой траве, я обнял её и предложил выйти за меня замуж. Тут она слегка отстранилась от меня и спросила: «А это ничего, что я старше тебя на три года? Ты не будешь меня упрекать в этом?»

Вот, оказывается, что заставляло её быть сдержанной со мной всё это время. Я крепко поцеловал свою избранницу и за всю жизнь ни разу, ни единым словом не обмолвился о нашей разнице в летах. Только она не любила отмечать свои дни рождения, особенно в последние годы.

В тот день мы долго гуляли, а потом пришли в маленькую квартирку на главной улице Ленина, где Юля жила вместе со своей тётей Алей. Мама Юли умерла вскоре после войны, и её сестра забрала к себе девочку из Калининской области в Крым. Так что я просил руки Юли у тёти Али, маленькой сгорбленной женщины с больными, но очень добрыми глазами. О её героическом прошлом медицинской сестры хранятся материалы в местном музее.

Тётя Аля расплакалась, хотя большой неожиданностью моё предложение не было. Затем мы с Юлей поехали ко мне в Ялту. Там, сидя за обеденным столом, я весело спросил у мамы, как она посмотрит на то, что мы с Юлей поехали бы куда-нибудь летом попутешествовать. Мама всё поняла, но, переставляя кастрюли, ответила просто: «Отчего же не поехать? Съездите». А потом я уже заговорил о женитьбе.

Мама, наверное, не считала Юлю достаточно хорошей партией для меня, но спорить не стала. Она знала мой характер: уж если решил, то не отступлюсь. Я не Рома.

Мы сыграли свадьбу в июле, спустя чуть больше недели после дня рождения Юли. На свадьбе я читал свои стихи, которые начинались так:

Крутитесь, магнитофоны!

Работайте, кинокамеры!

Беру я девушку в жёны

хорошую самую, самую.

Я обещал Юле сделать её счастливой. Очень скоро меня пригласили работать за рубежом, и мы уехали вместе. И я думаю, что она была счастлива. Поездили мы с нею по свету от Африки до Северного полюса. Всю землю исколесили в командировках. Всюду она была со мной, любя всей силой своего сердца. Видно, запали ей в душу мои строки о том, что чувства должны быть сильными. Она сдувала с меня пылинки, дышала мною. Друзья смеялись, говоря, что она никого, кроме меня, не видит.

Понятное дело, как в любой семье, не всё было гладко. Сначала, особенно после рождения дочери, она говорила мне, что я обязан делать то-то и то-то, а она свои обязательства выполняет. Я тогда отвечал вразумительным тоном, что ничего не надо делать по обязанности. Я всё умею делать сам: и стирать, и готовить, и убирать за собой. Если не хочется что-то делать, не надо. Жить вместе следует по любви, а не по обязанности. И она поняла и привыкла всё для меня делать, предупреждая мои желания. Даже за дочкой она не ухаживала так, как за мной. Но я вспоминаю рождение нашей дочки, ещё один эпизод нашей с Юлей жизни.