Неизвестно - Огненный ручей

Андрюша сел за стол и написал:

«Дорогой папочка! (В этом месте Андрюше хотелось за¬плакать.) Я улетел в Москву. За меня не беспокойся. Я не хо¬тел тебя обманывать, а всё так получилось из-за одной ошибки.

Андрей».

Андрюша сложил бумажку вчетверо и уже было собрал¬ся встать из-за стола, но снова вырвал из тетрадки листок и взял в руки карандаш:

«Майка, не считай меня курортником. Я всё время ду¬мал о тебе и о твоём поступке. Я виноват, но я тоже трудил¬ся — в соцгородке красил квартиру и окно. Если не веришь, спроси у Матвея Никитича. Когда я буду инженером, я хо¬чу с тобой увидеться».

В старенький рюкзак — Серёжин подарок — Андрюша положил буханку чёрного хлеба, банку с кильками и ножик. В карман пиджака сунул спички и носовой платок.

Всё было готово. Андрюша оглядел свою комнату и на цыпочках вышел в коридор. Здесь он подсунул под Майки-ну дверь свою записку.

Андрюша знал, что пассажирский самолёт вылетает из Жигачёва по утрам, и надо было торопиться.

До аэродрома было пятнадцать километров…

…Андрюша шёл долго. Шоссейный булыжник блестел под луной. В стороне от дороги, в степи, кричали какие-то птицы, раздавались пронзительные писки. А невидимые сверчки — их были сотни — верещали так оглушительно, что казалось, будто по степи со свистками ходит батальон милиционеров.

Когда за спиной исчезли заводские огни, Андрюше ста¬ло страшновато. Ему показалось, что он один на всём зем¬ном шаре. Начало чудиться, что кто-то крадётся по кустам. Андрюша даже остановился на дороге: а не вернуться ли назад, пока не ушёл далеко? Но вспомнив, как ему всегда говорил отец, что раз взялся за дело, так доводи до конца, он быстро пошёл вперёд и больше не оглядывался.

Через час он почувствовал, что устал. Он сошёл с до¬роги и, положив под голову рюкзак, лёг на землю.

Небо было бездонное и красивое. Иногда по нему сколь¬зили падающие звёзды. За ними тянулись огненные следы.

«А может, это воздушные корабли каких-нибудь марси¬ан? — подумал Андрюша.— Вот бы полететь вместе с ними!»

Летишь себе в пространство, а конца ему и нет. «К ка¬кой планете пристать?— спрашивает марсианин, почему-то очень похожий на Витаху. — Вон к той или к этой?» — «Давай к любой,— отвечает Андрюша.— Мне всё равно». А сам думает: «Ну и попадёт же теперь от отца! Куда я без спросу от него улетел…»

Андрюшу разбудило урчание первого утреннего авто¬мобиля.

В степи начинался рассвет. Жёлтое пространство дыми¬лось молочно-бледным туманом, будто огромное облако опустилось на землю.

Небо теперь уже было бледно-серым. На востоке розо¬вел горизонт.

Андрюша пришёл на аэродром, когда самолёт, отправ¬лявшийся на Москву, готовился к вылету.

Механики в синих комбинезонах возились около мото¬ров, ходили по крыльям и через тряпочку наливали в баки бензин. Поодаль толпились пассажиры с чемоданами.

Вдруг Андрюша увидел, как из беленького домика аэро¬порта, где были буфет и радиорубка, вышел высокий чело¬век в синем отутюженном костюме с голубым кантиком по воротничку. На нём была фуражка с лакированным козырь¬ком, над которым золотились два крыла и пропеллер. Он шагал красиво и быстро, и во всём его облике, во всей поход¬ке было что-то знакомое.

— Дядя…— Андрюша догнал лётчика — и замер. Это был тот самый лётчик, который привёз Андрюшу в Жигачёв.

— А вы не скажете,— продолжал Андрюша уже по инерции,— где найти мне главного лётчика?

— Командира экипажа? — Лётчик удивлённо оглядел Андрюшу.— А зачем?

— Вы знаете… я…— сказал Андрюша и почувствовал, как у него сдавило горло.— Мне надо в Москву… Я… го¬лодный…

И, сам не зная почему, Андрюша горько расплакался. В этих слезах было всё: и то, что он не спал целую ночь, и то, что ему было жалко и себя и папу.

Лётчик взволновался. Он присел перед Андрюшей и, мяг¬ко взяв за подбородок, поднял его голову:

— Вот те на — мужчина, а разревелся, как в детском саду! Что же ты горючее зря тратишь? Ты что, отстал от поезда?

— Нет… то есть да…

— А как же ты отстал?

:— Я на поезде гулял, а перрон дёрнулся и… и…

Андрюшины слезы были искренними. Это лётчик ви¬дел. Но он также” чувствовал и другое: мальчишка чего-то не договаривает. Вернее, совсем не умеет врать.

— А ты где живёшь-то: в Москве или в Жигачёве?

— Папа в Жигачёве, а мама в Москве. Я с мамой…

— А на какой улице в Москве живёшь?

— На площади Маяковского.

— Да ты же мой земляк! — вдруг воскликнул лётчик.— Я тоже на Маяковского живу. А ты в какую булочную хо¬дишь: в ту, что на углу серого дома?

— Да…

— Вот интересно! И я оттуда хлеб беру. Ну, так и быть, летим! Я тебя и на своём автомобиле к маме подброшу. Как тебя зовут-то?

— Андрюша…

— А меня дядя Коля. Будем знакомы. Ну, полезай в самолёт.

Андрюша забрался по лесенке в кабину и прошёл за дядей Колей в пилотское отделение.

Лётчик усадил его рядом с собой на место второго пило¬та и стал осматривать приборы.

Андрюша сидел как зачарованный. И по бокам, и сверху, и снизу торчали какие-то рычажки, кнопки, лам¬почки, часы, приборы с дрожащими стрелками.

Андрюша потрогал штурвал. Он был похож на обыкно¬венный автомобильный руль, только верхняя часть его бы¬ла срезана.

Дядю Колю кто-то окликнул с земли. Он выглянул из ка¬бины в окошечко, кивнул головой и, сев опять на своё ме¬сто, нажал на какой-то рычаг.

И вдруг на правом крыле заревел мотор. Потом вклю¬чился левый мотор. Самолёт затрясся.

— Летим, да? — радостно прокричал Андрюша.

— Нет, я моторы слушаю,— ответил дядя Коля.

Остановив винты, он ещё минут пять проверял педали и штурвал, внимательно осматривая приборы. Потом по¬смотрел на Андрюшу.

— Слушай, паренёк,— просто сказал он.— Мне нетрудно тебя подкинуть в Москву, через четыре часа ты уже бу¬дешь пить чай у мамы, только знаешь — - ты меня прости, конечно, но мне кажется, я вот за тобой наблюдал,— у тебя что-то дома произошло. Так или не так?

Андрюша испугался этих слов. Он подумал, что лёт¬чик — гипнотизёр и всё уже узнал, пока он сидел в кабине. Но потом решил, что всё-таки дядя Коля не гипнотизёр. У него были голубые добрые глаза, а для гипнотизёра нуж¬ны чёрные и злые.

— Ты пионер? — Дядя Коля вдруг положил на Андрю-шину коленку свою твёрдую руку.

— Пионер.

— А я — член партии. Ну вот, давай с тобой поговорим в открытую. Я же всё равно тебя беру. Что у тебя про¬изошло?

Андрюша подумал, что дядя Коля, наверное, поймёт его, потому что все лётчики хорошие, и, как иногда бывает, что не рассказывается близкому человеку, то с облегчением по¬вествуется совсем чужому,— он взял да и рассказал дяде Коле обо всём, обо всём. И про свою ссору с Майкой, и про спортплощадку, которая ему нравилась, и про домну, и про своего близкого друга Афоню.