Неизвестно - Огненный ручей

К нам приезжал из Москвы специальный журналист, чтобы нас описать. Он меня со всеми ребятами фотографи¬ровал: два раза на волейбольной площадке и один раз у флага.

Мы поставили себе сварную мачту с роликом на конце, и у нас было открытие. А мачту сварил автогеном один мой хороший знакомый, сварщик. г

На открытии парторг завода повис на турнике и покру¬тился раз десять «солнцем». Вот здоровый, если б ты его видел!

Моего папу министр оставил в Жигачёве, чтобы он даль¬ше пускал прокатный цех, а я еду домой один в поезде. Па¬па дрожит за меня и хочет вызывать маму, а я не дрожу. А вообще мне папа теперь доверяет, потому что я ему ра¬портовал на диспетчерском рапорте. Я отвечал за строи¬тельство скамеек. А это дело очень трудное — построить на голом поле скамейки. Тут надо и брёвна врыть в землю и гвозди доставать. А гвозди достал — надо где-то краску искать. Вот я и выкручивался.

Серёжа, хоть нам и надо учиться в школе, но мне не хо¬чется уезжать с завода — у меня тут много хороших друзей.

Новость! Я думал, что шлак, который вытекает из дом¬ны, никому не нужен, но это моя ошибка. Оказывается, в шлаке есть сера — это чем лечат ревматизм. Сегодня мы с ребятами для опыта будем принимать ванну в новой шла-колечебнице. Вроде как на курорте.

Я приеду 31 августа. Встречайте с Галкой на Курском вокзале. Как приеду, так обязательно поделюсь воспоми¬наниями. Я правой рукой поднимаю гирю в полпуда.

Твой друг Андрей».

Глава XXIII ОГНЕННЫЙ РУЧЕЙ

Подъём корпуса домны — это был лишь один из этапов на подступах к чугуну. Для того чтобы задуть домну (то есть зажечь), нужно было закончить строительство ещё многих подсобных агрегатов. Требовалось смонтировать ав¬томатический пульт управления, поднять эстакаду, по ко¬торой на самую верхушку домны, будто детские колясочки, забираются вагонетки — скипы с рудой и коксом.

Для,, отливки чугуна в формы собиралась разливочная машина. По внешнему виду машина напоминала движу¬щуюся лестницу в метро. Но вместо ступенек у неё — ван¬ночки.

Семён Петрович с утра до ночи находился на заводе. Основная работа уже подходила к завершению. Государст¬венная приёмочная комиссия во главе со знаменитым ака¬демиком-металлургом теперь почти каждый день принима¬ла готовые к работе объекты.

Вскоре внутри домны был выложен из брёвен и берёзо¬вых дров специальный настил. Заработал скиповой подъ¬ёмник, и домна начала загружаться шихтой.

Семён Петрович в последний раз проверил все движу¬щиеся части и позвонил на ТЭЦ, чтобы пустили воздуходув¬ку. С замиранием сердца он увидел по приборам, как в уже нагретые мазутом кауперы ринулся воздух. Когда он на¬грелся до 700 градусов, Семён Петрович, взволнованно огля¬дев присутствующих, скомандовал:

— Дать воздух в домну!

II сразу доменный цех наполнился рёвом. Раскалённый ураган свирепо накинулся на деревянный настил в домне и зажёг его со всех сторон.

Андрюша торопился. Приближался торжественный час — выпуск чугуна. Как ему ни трудно было, но он всё-таки выпросил у папы для своих друзей пять зелёненьких пригласительных билетов. На домну сегодня пускали толь¬ко заслуженных людей.

По шоссе с песнями, с гармониками, празднично наряд¬ные, двигались толпы рабочих со своими детьми и жёна¬ми. Вдоль оживлённой дороги на столбах и заборах плеска¬лись лозунги, флаги, висели листовки:

Пламенный привет строителям домны и ТЭЦ!

Сегодня наша страна получает первую плавку Жигачёвского чугуна!

СТРОИТЕЛИ И МОНТАЖНИКИ! Родина ждёт от вас тонкий стальной лист для автомобильной промышленности!

Все на митинг в честь пуска домны и ТЭЦ!

Андрюша знал: на митинге будет принят победный рапорт правительству, который от имени рабочих и служа¬щих составили отец и Матвей Никитич.

Впереди на фоне бледно-голубого неба, вырываясь буд¬то из вулкана, величаво плыли над домной огромные клу¬бы жёлто-бурого дыма. Рождаясь, они были чёрными, по¬степенно превращались в коричневые, красные, оранжевые и напоследок светло-жёлтыми растаивали на горизонте.

У Андрюши радостно колотилось сердце. У него было такое чувство, как будто сегодня день его рождения.

Впрочем, такое же чувство было у всех!

Майка, Миколка, нарядные, чистенькие, в пионерских галстуках, и Афоня с Витахой, будто маленькие офицерики, оба в гимнастёрках с блестящими пуговицами, с серебряны¬ми бляхами на ремнях, с нетерпением ожидали Андрюшу у входа на домну.

Предъявив часовому пригласительные билеты, ребята во¬шли в цех.

В огромном гудящем здании, переполненном гостями, они на секунду растерялись. Их встретила надпись: «Опас¬но! Газ! Уходи!» — а в нос ударил тошнотворный запах.

Но никто никуда не уходил, а, наоборот, все старались устроиться поудобнее. Десятка два фотографов и киноопера¬торов со своими треножниками рыскали где им только взду¬мается.

Стоял оглушительный шум от воздуха, вгоняемого в дом¬ну. К нему прибавился другой — пулемётный треск.

Майкин отец, в широкой войлочной шляпе, брезентовой тужурке и рукавицах, вводил уже в летку — отверстие для выпуска чугуна — отбойный молоток. Возле него стояли Се¬мён Петрович, Матвей Никитич и ещё много каких-то важ-

346

ных людей — орденоносцев, Героев Советского Союза, Геро¬ев Социалистического Труда.

И вдруг Майкин отец отскочил от летки. В ней заиграло солнышко, и из неё, рыская носиком, выползла огненная ящерица. Солнышко разгоралось всё больше и больше, и вдруг домна ахнула, как живая! Чугунные брызги, словно бенгальский огонь, полетели через цех.

— Ура! Ура! — закричали люди.

Оркестр заиграл Гимн Советского Союза.

Из домны забил сказочный ключ.

Извиваясь, озаряя ослепительным светом цех, жаркая, вся в клубах газа, огненная лава стремительно покатилась в исполинские чаши ковшов.

Над заводом загудел тяжёлый гудок. Он начал с низкого тона, словно хотел приноровиться после четырёхлетнего мол¬чания, а потом, вырвавшись на свободу, овладел всей тер¬риторией. Его услыхали и в Жигачёве, и в соцгородке, и в колхозах за Днепром.

— Ура! Ура! — кричали люди.

Многие заплакали и стали друг с другом обниматься.

У Андрюши захватило дух. Он схватил Майку за руку. Он никогда не видел, чтобы плакали взрослые.

Огонь играл на глазах, на одежде и был обжигающ, но люди теснились к нему всё ближе и ближе, словно получше хотели рассмотреть чудесное творение и окончательно убе¬диться в том, что этот огненный ручей — дело их рук.

1950 г.