Феликс Максимов - Духов день

Скрипнули петли - просочился в щель скупой свет. Песочными часами тень опрокинулась внутрь каморы.

Шевельнулось в тесноте табачное платье, осиновыми листьями оборки зашептали.

За игрой у зеркала подсматривала Любовь Андреевна. Ласкала узкими пальцами косяк. Следила, как по хребту меж лопаток Кавалера не торопясь сползала и тратилась капля пота.

Улыбалась Любовь, как сомнамбула.

Продленнно вытягивала пустынные губы осиным жалом. Про себя спрашивала:

Отчего у тебя такое тело?

Почему у тебя девичья грудь, плечи отрочи, очи княжеские золоченые, соколиные волосы всегда пьяным вином влажны, в жилах твоих черная кровь бежит. От меня ей не убежать, потому что я пришла и пожелала.

А проведи языком по плечу - небось кожа холодна да солоновата.

Дай мне, вороненок, то, что дома не знаешь.

Лампаду оливанную с Афон-горы сняли и в тебе затеплили на погибель. По своей воле живешь, по своей, не по Божьей. Так и сдохнешь, плевком на моей ладони.

Отчего у тебя такое тело, Кавалер?

Видела Любовь, как надломился юноша в игривой муке, как зеркало повторило очерк плеча, как попадали из чашечек свечи.

Отступила прочь до поры.

Ключик глубоко засел в скважине. Бесполезный ключ, который Кавалер позабыл повернуть, совершая перед зеркалом чистый, как спирт, блуд без блуда.

Стучали в дверь кулачком.

Кавалер очнулся, поежился, батистовый рукав на меченое плечо бросил, сделал как было.

Хлебнул походя из черпачка кипяченой воды, смочил горло и ключицы.

Вышел, улыбаясь.

Стучал в незапертую по рассеянности дверь Царствие Небесное.

- Тебе чего? Почему не спишь? - спросил Кавалер, склонившись над карликом. Разбойничья полночь Страстей Христовых ночной колдовской бабочкой под сводами крыльями многоочитыми копошилась.

- Почему не сплю? - переспросил Царствие Небесное. И вдруг выкинул юродскую штуку, каких не видано было раньше, перекувырнулся, горбом о половицы стукнулся, заелозил по-дурацки и что-то с полу зубами подхватил.

Сквозь зубы, потрясая находкой, в ладоши захлопал и задушенно заблажил:

- Мамка! Мамка перчатку забыла, а я подобрал! Ку-ку-ри-ку! Дери женку, дери целку, дери когтем попадью!

Как запасной язык, торчала из кривых зубов карлика забытая на паркетной елочке желтая перчатка-сеточка.

- Мамке находку снесу! Даст халвишки сладкой, за ушком почешет! - прогнусил юродивый горбун и на четвереньках, вздев гузно поскакал в исподнюю темноту.

Кавалер, широко распахнув глаза, прикусил щекотную кожу на костяшке мизинного пальца.

И, пошатнувшись, ушел спать.

В шестом часу ночи старая дама шла по лунным половицам Харитоньевского дома.

Лукавую босую поступь запоминали веера лестничных пролетов, бессонные балясины балконов, косые двери боярских светелок.

В правой руке старая дама наотмашь несла кусок старого сала.

Оттолкнула от себя единственную дверь.

Протянула в проем сало. Поцокала языком, щелкнула пальцами, пристально взглянула снизу вверх.

Кавалер спал, запахнувшись одеялом с головой.

Белый зверек - фретка, учуял запах сала. Встал на краю постели столбиком.

Спрыгнул и доверчиво бросился на приманку.

Старая дама подразнила, прихотливо взмахнула рукой, поддалась - на, бери, не бойся.

И когда хорек впился в сало зубками, Любовь Андреевна перехватила фретку за шкирку.

Одним движением - хруп-похруп - сломала зверька от горла пополам.

Сначала хребет, потом шейку.

Теплый трупик сунула в оборки подола и ушла.

Спокойной ночи.

В дальней стороне, в Твери, в Саратове, в Рязани, в Чухломе, где ивняки да черемухи над безымянными реками-сиротами клонятся, где белые колонны русских неброских усадеб восстают над болотными туманами... Там, вдали, в домовой церкви венчалась невесть с кем московская беглянка, молодая душа Анна Шереметьева.

Красивый ей жених выпал, кавалергард в отставке, пшеничные бачки, косая сажень в плечах, жеребец, умница.

Правую руку Анны покрыла чужая рука.

Бережно натянул муженек стоеросовый на первую фалангу дутого золота колечко.

На безлюдный проход церкви обернулась из-под вуали Анна.

Уронила венчальное кольцо. Велико было.

Поскакал по холодному полу перстень. Шафер хмельной кинулся золотое кольцо ловить - и поймал и вернул. Возгласил деревенский батюшка тенором.

- Венчается раба...

Согласна ли раба?

- Согласна - без души откликнулась Анна. И в тот день заставила себя не смотреть на московскую глинистую разъезжую дорогу.

И ела и пила с веселием, дурочка.

Как звали молодожена, не помнила.

Илья, Анатолий, Михаил?

А когда пришел срок, разъехались свадебные гости. Легла на спину. Закрыла лицо простыней и раздвинула ноги.

Узкая полоска соснового леса вставала зазубринами за овсяным полем.

Согласна ли раба?

Согласна.

- Нас луна поедает, мы к ней после смерти влекомы.

Глава 14

...Свет мои орешки-щелканцы! Вы рано цвели, а поздно выросли. Я, молода, догадлива была, пяльцы взяла, в посиделки пошла. Мне не шьется, не прядется, в посиделках не сидится, веретено из рук валится, бесы рыжие кружат подо мной, вьюжат надо мной, кажут рожи, говорят со мной привередливо:

- Молодая ты голубушка, белая, румяная, чернобровая, как тебе не соскучиться, со старым мужем живучи, на старого мужа глядючи?

Пойду я, молода, в черный лес, нарву я, молода, хмелю ярого, наварю пива горького, напою мужа допьяна, положу мужа спать в холоде, что на погребе, зажгу огнем-полымем, закричу громким голосом: Ко мне, соседи, соседушки, недальние, ближние, моего мужа гром убил, старого молоньей сожгло, а меня Бог помиловал, с кроватки свалилась, рукавом защитилась!"

Не услышат меня недальние, не проснутся соседушки ближние, старый муж в огне не горит, старый муж пивом-брагой брезгует.

Пойду гулять по высоким горам, да покрай моря окаянного, и по тем, по хорошим по зеленым лугам.

... Так ходила-гуляла девушка и копала коренья, зелья лютые, так и мыла кореньица девушка в синем море, так сушила кореньица девушка в муравленой печи.

Растирала коренья девушка в серебряном кубце, разводила те коренья медом сахарным, и хотела извести своего недруга.

Невзначай извела друга милого.

Причитала девушка, как монашенка, причитаючи, по щекам секла, молоко кобылье в рот лила, говорила мертвому живые слова:

- Ты хозяин мой счастливый и ласковый, дворянин-душа, отецкий сын, ты вздохни, поднимись, разомкни навстречь руки нежные, погляди на меня, друг, по-прежнему.

Ты по-прежнему отхлебни вина. Полномерные груди-яблоки ты, как встарь, сожми, губы терпкие языком терзай, кобелем борзым сучье мясо жри, коростелем вспорхни над просекой, горностаем меж ног скользни, просочись в нутро черным семенем, улыбнись, проснись, поцелуй в висок