Неизвестно - Шелест Да не судимы будете

Я занимался вопросами организации работы промышленных предприятий города, восстановлением электростанций, водо­провода, канализации и городского транспорта. Работы было очень много, приходилось выезжать на места, разбираться и да­вать разрешение на восстановительные работы. Приходило много рабочих и ИТР, группами и в одиночку, предлагали свои услуги, вносили Предложения по пуску промышленных предпри­ятий, восстановлению электростанций, пуску городского тран­спорта. Вносили очень много конкретных и ценных предложе­ний — работы по горло.

На второй день после нашего приезда в Харьков на площади Тевелева состоялся большой митинг, на нем присутствовало очень много народа. Выступал Н. С. Хрущев. Было общее торжество по случаю освобождения города, но вместе с тем и какая-то настороженность. Мы, ответственные работники горкома и обкома, во время митинга находились в специальном оцеплении и охране. Митинг прошел с большим подъемом. Передвижения по городу предстоят большие, а городской тран­спорт еще не работает, надо находить выход. Устанавливаю связи с водителями, они говорят, где имеются автомашины и горюче-смазочные материалы. Достаю две машины, легко­вую— «газик» и грузовую — немецкий «опель». Водители охотно соглашаются работать, просят только разрешения вы­везти семьи из Харькова. Все же здесь Сложная обстановка, часты налеты вражеской авиации, бомбежки, имеются челове­ческие жертвы, обстановка довольно неспокойная.

Встречаю много знакомых, они приходят с просьбами, жало­бами, предложениями. Бывшая сокурсница по рабфаку Леля

Куркина пришла и рассказала о всех ее мучениж при оккупа-_ ции, о голоде и страхе. Очень остался я огорчен, что знакомая девушка Лида, которую я устраивал термистом на завод № 75, уехала с немцами — вот этого я никогда не мог ожидать. Ее мать и сестра Нина плачут и проклинают ее. Где она, неизве­стно.

Вечерами и ночью в обкоме партии собираемся и слушаем радиопередачи по радиоприемнику «Телефункен», принадлежа­щему А. А. Епишеву, отличная машина. Вести же с фронтов разные, как говорят, «с переменным успехом», а на харько­вском направлении обстановка довольно сложная и опасная. Наши танковые части и механизированная пехота, преследуя отступающего противника, очевидно, сильно увлеклись. В рай­оне Барвенкова глубоко вклинились в расположение немецких войск, на сотни километров оторвались от своих тылов и без снабжения.

Конец февраля 1943 года. На дворе большая распутица, подвоз боеприпасов, горюче-смазочных материалов, питания очень затруднено, автомашин явно не хватает, да и проходи­мость их по распутице весьма ограничена, гужевым транспор­том ни на санях, ни на колесах далеко не уедешь.

Из немецких передач мы узнаем, что большая группа наших войск под Барвенковом попала в окружение, пехота пытается выйти из окружения, но несет большие потери. Танки без горючего зарыты в землю, отстреливаются (это пока есть боеприпасы, а затем гибель). Во второй передаче немцы пере­дают, что «окруженная группировка советских войск в районе Барвенкова ликвидируется, много убитых, раненых, пленньгх, большие трофеи военной техники». Мы все тяжело переживаем нашу неудачную операцию. Вышедшие с боями из окружения рассказывают о кошмаре и огромных наших потерях, безнадеж­ности нашей окруженной группировки войск. Находятся «умни­ки», особенно «смершевцы»28, которые пытаются обвинить вы­шедших из окружения чуть ли не в трусости и пораженчестве. Усилились бомбардировки города, у населения настроение уны­лое, на предприятиях рабочие спрашивают нас: «Скажите от­кровенно, вы что, снова оставите Харьков?» А что мы можем им на это ответить?

Первые числа марта, уже весна, казалось бы, должно быть и настроение весеннее, но нет, на душе и сердце горесть нашей неудачи под Харьковом. По всему видно, что город придется снова оставлять.

Вскоре меня к себе пригласил секретарь обкома А. А. Епи­шев и дал задание этой же ночью, а это было накануне 8 марта, вывезти из Харькова в Купянск большую группу академиков, ученых, профессоров и их семьи, которые оставались при нем­цах в Харькове. Получил списки, адреса, поздно вечером при­ступил к операции, в этом мне помогали три человека из партизан, в том числе Вася, о котором я уже упоминал. К полу­ночи собрали всех на сборном пункте — всего с семьями их оказалось 60 человек, погрузили на две оборудованные маши­ны, в каждой машине сопровождаю!ций с автоматом. В два часа ночи начался наш выезд из города, два раза мы попадали под бомбежку, была большая паника среди эвакуированных, при­шлось успокаивать и следить за тем, чтобы никто не отстал. Сошло все благополучно, хотя вокруг падали бомбы п были разрушения. Без потерь всех благополучно доставили в Ку­пянск, на следующий день двумя теплушками отправили в глу­бокий тыл. Многие из эвакуированных благодарили за то, что их своевременно, хорошо и организованно вывезли из Харько­ва.

По распоряжению А. А. Епишева, я направляюсь в Москву по спецзаданию. У секретаря Харьковского горкома КП/б/У В. М. Чураева я попросился из Москвы съездить в Че­лябинск к семье, ибо поступили данные, что там далеко не все в порядке. Разрешение получил, выписали проездные докумен­ты.

Мой маршрут проходил по Воронежской области, ехали мы больше по проселочным дорогам. В поле мы напоролись на противотанковые мины, взорвавшись, две из них отбросили нашу машину на 2 — 3 метра с проезжей части, и она получила повреждение. В этом же районе видели следы разгрома, уничто­жения нашими частями вражеского воинского соединения. Ни­чего не было убрано, все валяется — разбитая техника, автома- ШШ1Ы, орудия, стрелковое оружие, трупы солдат и лошадей, все это на огромной площади между двух рощ. По признакам, разгромлено не меньше полка, чувствуется, что подразделение было окружено и уничтожено. Трупный смрад ужасный.

Добрался я до Москвы на четвертые сутки. Выяснил все вопросы, которые мне были поручены Епишевым. Епишев через некоторое время ушел в армию на политработу, многим тоже посчастливилось попасть в армию. Я снова прошусь в ар­мию или в партизаны, не пускают, ссылаясь на специальную бронь.

Несколько раз заходил в ЦК ВКП/б/ в свой отдел — прини­мают хорошо, предлагают возвратиться работать в отдел по РС, почему-то нет никакого желания. Чтобы дозвониться в Че­лябинск, с разрешения руководства остался на ночь в отделе.

Дозвонился в Челябинск, вести далеко не утешительные. Выехал в Челябинск, все на месте выяснил и снова поехал в Москву решать свою судьбу.

В Москве мне долго пришлось ждать решения моего вопро­са. Приходилось буквально голодать, денег нет, да и покушать негде, все по карточкам, по талонам. Жил я и ночевал где и как придется. Снова прошусь в армию или партизаны, но этого вопроса никто не решает. Я за помощью обратился к управляю- ш.ему делами ЦК ВКП/б/ Д. Крупину — он решил все мои затруднения, определил с жильем, выдал продовольственные карточки и талоны на питание, прикрепил к столовой. С Ири­ной у нас происходят регулярная переписка и периодические разговоры по телефону, я и она оба нервничаем, как же быть дальше, ведь жить, по существу, не на что, но подбадриваем друг друга в надежде на лучшее.