Неизвестно - Кублановский Год за год

М. Айзенберг — без всякого, по-моему, серьезного на то права — считает для себя возможным рулить литературным процессом. И типажно напоминает Осипа Брика.

Воинствующим антикоммунистом было быть трудно, но хорошо. А воинствующим противником олигархии трудно и плохо.

22 декабря.

В тридцатиградусные морозы при перевозке из Хабаровска какого-то частного цирка в металлическом контейнере без вентиляции замерзли африканская львица и восемь индийских тигров.

Есть (были) звери. И есть нелюди. И нелюди загубили зверей.

Получил наконец у Никиты том Тургенева (Петроград, 1915. Ну конечно, откуда у Струве Тургенев советский?). “Мелкие сочинения в одной книге”.

Достоевский был первым (единственным?), кто практически показал существ, уже укорененных в революции, — бесов. Толстой революции не чувствовал, не понимал. Отсюда его плохо (да и далеко не всегда) скрываемое сочувствие революционерам — как… нонконформистам и жертвователям собою во имя (пусть и понимаемого ими ложно — что извинительно) блага ближнего. Что это потенциальные убийцы миллионов — этого Толстой не сознавал ни на йоту. Слишком был для того породист, эгоцентричен.

30 декабря, среда, половина шестого утра.

Четыре дня на острове в Бретани, башни маяков, их лучи по ночам и мерные сигнальные вспышки, волны, валы, пена, скалы, ветер — мое любимое.

В гостиницах мы специально не задвигали штор, так что присутствие маяков, их работа всегда были с нами.

А выехали с утра 23-го. В Париже висела такая серая мгла, что от Эйфелевой башни не осталось даже арочного проема (редкая возможность увидеть Париж до 80-х гг. XIX века). А уж по мере приближенья к Атлантике небо светлело, пошли облака, наливались оранжеватые сумерки…

Если Бель-Иль все же курортный, богемный (там и Сара Бернар, и Клод Моне, и даже гощевал с любовницей Миттеран, и на вертолете прилетают с бабами “шейхи”), то Уессан проще, идентичнее — настоящая, без гламура, Бретань.

Пьяницы-старички в баре: “Наши устрицы лучше!” И они — перед ними, и гребешки, и без жадности убывающая бутылка вина.

В рождественскую ночь, простите, вечер (служба началась в 21 час) — церковь заполнена только наполовину (человек 100), а наутро “общество друзей Иисуса Христа” еще поредело — человек 20. Переупростили католики службу, довели чуть ли не до баптистской — в целях популяризации, а паства все равно убывает.

В Бретани —

каменные распятия

с губчатым лишаем.

Губчатым, зеленовато-голубоватым, а где и желтым. Перед храмом в Ламполе и распятье, и Распятый совсем заросли ими.

Кладбище в самом центре городка; Наташа: “Здорово — мертвые вместе с живыми”. Мы зашли туда после службы на Рождество. Луна давала всему ирреальный фосфоресцирующий оттенок.

Ветра сильные очень, но поглубже на острове — тепло, цветет розмарин. Однажды после долгой прогулки мы даже лежали — отдыхали на сухой траве — под луной. Ну и, конечно, вдали красная звездочка маяка.

Сколько бы я здесь вволю прожил и как скоро потянуло б на материк, к рекам, к дому?

31 декабря.

Самый влиятельный интеллектуал года — Пелевин (опрос портала OpenSpace.ru).

Женщина года — К. Собчак (результаты премии Glamour).