Киммел Майкл - Гендерное общество

обратно и один неполный день отдыха — все это означает, что у молодых юристов остается

приблизительно семнадцать часов в неделю на то, чтобы есть, готовить, заниматься уборкой,

общаться и/или заниматься любовью с супругом (супругой) или встречаться с партнером

(партнершей), если они еще не женаты, и проводить время со своими детьми. Без учета

половины дня на выходной у них есть приблизительно один час в день для всего остального.

Неподчинение такому режиму превращает адвоката в «мамашу» или «папашу», а это

означает, что о вас будут думать как об отличном родителе, но в карьере вы никогда не

продвинетесь, в отличие от других адвокатов, пожертвовавших ради своей карьеры всем.

Или возьмите для примера университетскую жизнь. Вот типичная академическая карьера:

ученый получает степень доктора философии спустя приблизительно шесть—семь лет после

защиты бакалаврской работы, т.е. когда ему или ей тридцать с небольшим. Тогда он или она

начинает профессиональную деятельность в звании ассистента профессора, и еще шесть лет

понадобится, чтобы заработать постоянную позицию и продвижение по службе. Это обычно

самый интенсивный академический период в жизни ученого. Человек работает день и ночь,

чтобы выпустить достаточно научных публикаций и подготовиться к преподаванию курсов.

Тридцать с небольшим — это также наиболее вероятное время, когда женщина — квали-

фицированный специалист заводит ребенка. Таким образом, режим академической карьеры

также синхронизирован с мужскими ритмами жизни — причем не всякого мужчины, этакого,

чья жена или другие члены семьи готовы освободить его от семейных обязанностей, пока он

добивается прочного профес-

164

сионального положения. Помните поговорку — «опубликовать или погибнуть»? Часто, пока

ученые борются за «место под солнцем», бывает так, что их публикации требуют «погибели»

их семейной жизни.

В других профессиях процесс «гендеризации» организаций такой же. Мало того, что

приобретение профессиональных навыков у пожарников, полицейских или

квалифицированных рабочих очень трудно и требует долгого ученичества и освоения

профессии, но именно эти профессии ктомуже являются местами активной «гендеризации»

индивида. Таким образом, для тех мужчин, которые занимаются опасной работой — борются

с огнем, служат в полиции или в вооруженных силах, — исключение женщин часто было

существенным компонентом их уверенности в том, что они успешно справляются со своей

мужской ролью. Профсоюзы также немало «маскулинизируют» мужчин-рабочих, ибо иначе

те окажутся беспомощными, зависимыми и неспособными договориться о справедливых

трудовых контрактах. Профсоюзы обеспечивают «мускулы», т.е. силу, заключающуюся в

численности. Если отдельные члены профсоюза оказываются «слабаками» как мужчины, то

именно профсоюз, как учит нас известная песня, «делает нас сильными». Поскольку эти

институты активно вовлечены в то, что можно назвать гендеризацией индивидов,

женственность любой женщины, желающей работать в данных сферах занятости, была бы под

сомнением.

Обзор институциональных факторов дает также возможность наблюдать регуляцию и

реорганизацию институтов, когда они сталкиваются с сопротивлением. Иногда их границы

оказываются более проницаемыми, чем ожидалось. Например, что происходит, когда

становятся прозрачными гр^ицы между работой и домом, когда женщины оставляют дом и

появляются на гендерно сформированном рабочем месте? По мнению Джудит Герсон и Кэти

Пейс, тогда границы «в рамках рабочего места (профессиональная сегрегация) и границы на

уоовне микровзаимодействий получают большее значение в определении зависимого

положения женщин». Таким образом, профессиональная сегрегация может воспроизвести

тендерное различие и тендерное неравенство, определяя вторичный статус женщин в

организациях. А для тех женщин, которые все же занимают нетрадиционные позиции,

границы сохраняются на микроуровне — «постоянство неформального поведения группы

мужчин (совместное проведение времени вместе после работы, использование мужского

юмора, принятый в корпорации

165

стиль одежды) — все это действует, чтобы разделить инсайдеров и аутсайдеров, поддерживая

таким образом тендерные различия»16.

Растворенные в гендеризованных организационных структурах, подвергаясь воздействию

гендеризованных организационных процессов и оцениваясь по гендеризованным критериям,

различия между женщинами и мужчинами кажутся в итоге различиями исключительно между

гендерно сформированными индивидами. Когда тендерные границы кажутся проницаемыми,

то другая динамика и процессы воспроизводят тендерный порядок. Если женщина не отвечает

таким критериям или, точнее, если эти критерии не соответствуют специфическим женским

потребностям, тендер сегрегирует рабочую силу и заработную плату, найм и разницу в

карьерных перспективах, представляя эту сегрегацию как «естественные» результаты уже

существующих различий между женщинами и мужчинами. Именно таким путем неравенство

между женщинами и мужчинами легитимируется и воспроизводится.

(Нужно, конечно, отметить, что с помощью аналогичных процессов воспроизводятся и

легитимируются «различия» между рабочим классом и квалифицированными специалистами,

между белыми и цветными, между гетеросексуалами и гомосексуалами, т.е. все неравенства,

основанные на классе, расе или сексуальности. Тендер, видимый в этих организационных

процессах, не должен лишить нас возможности замечать сложные взаимодействия с другими

моделями различия и принципами неравенства. Так же как мужская модель является

нерефлексируемой нормой, модель белого, гетеросексуального мужчины среднего класса

становится такой же нормой, относительно которой оцениваются опыт и практики других

людей.)

Идея гендерно нейтральных организаций, таким образом, становится средством

воспроизводства тендерного порядка. «Теория и практика тендерной нейтральности, — пишет

Аккер, — скрывают или затеняют основные тендерные структуры и поддерживают их

воспроизводство даже в случае политики, направленной на уменьшение тендерного

неравенства»17. Организации отражают и продуцируют тендерные различия; гендеризованные

институты также воспроизводят тендерный порядок, в котором мужчины являются

привилегированными по отношению к женщинам, а белые гетеросексуальные мужчины

среднего класса привилегированными по отношению к другим мужчинам.