Киммел Майкл - Гендерное общество

«Отец помогает матери помыть посуду. Он накрывает на стол. Он разводит молочную смесь

для ребенка. Мать может дополнить доход семьи, где-нибудь подрабатывая. Однако именно

американский мужчина по определению должен „обеспечить" свое семейство. Он

ответственен за свою жену и детей. Его главная сфера самореализации — профессиональная

роль, от которой непосредственно зависит его статус; и его главнейшая функция в семье

заключается в обеспечении „дохода", в том, чтобы быть „кормильцем". Что-то не в порядке с

американским взрослым мужчиной, который не имеет работы".

Американские женщины, с другой стороны, имеют тенденцию работать до замужества и

прекращать это делать, когда приходит „их день"; или продолжают выполнять работу более

низкого статуса, чем у их мужей. Мать играет центральную роль в эмоциональной поддержке

ребенка в американской семье среднего класса и намного больше посвящает себя этому, чем в

большинстве других обществ... Культ „материнской теплоты" противостоит культу

„способного", „компетентного", „предприимчивого" мужчины. Более экспрессивный тип

мужчины, фактически, будет расценен как „женоподобный" (слишком много жира у него на

ляжках)»17.

Целое поколение мужчин среднего класса пробовало соответствовать типажу кормильца

семьи, проживающей в пригороде. Они стали коллективным персонажем, объектом бесчис-

ленной сатиры, «мужчинами в серых фланелевых костюмах», которые каждое утро мчатся на

своих автомобилях последней модели к пригородному вокзалу, чтобы успеть на один поезд

вместе с другим мужчиной, соседом по улице. И поколение их жен готовило и убирало,

чистило и мыло, стирало и гладило, и все ради того, чтобы соответствовать постоянно

возрастающим стандартам чистоты.

190

Для многих родителей и детей из поколения демографического взрыва эта форма семьи

оказалась удачной. Пригородная жизнь была безопаснее и проще, чем в переполненных

городах, из которых в 1950-е гг. сбежали многие семьи. Жизнь в такой семье создала

мужчинам послевоенных поколений безопасный якорь во все более и более опасном

корпоративном мире. Домашняя жизнь сосредоточилась на времяпрепровождении с детьми и

множестве хобби на досуге, от пешего туризма и кемпинга, концертов и театра до парусного

спорта и увлечения фотографией. Американцы среднего класса предпочитали семейные

отпуска, въезжая все вместе в рассчитанные на семью номера отелей, покупая «семейные

упаковки» готовой пищи — если только не занимались кулинарией, следуя французским

гурманам. Они вместе ходили в местную библиотеку или кинотеатр. Некоторые мужья

обожали своих жен-компаньонов и строили вместе с ними свою, более устойчивую, удобную,

дето центристскую и товарищескую семью, чем могли вообразить себе их родители (развод

был последним средством решения проблем). Вот какие нежные строки посвятил поэт

Арчибальд Маклейш своей жене, которой он благодарен за свое семейное счастье:

Все, что становится женщиной Слова ли, пути ли — все прекрасно Сладкий долг любви Чисто

выметенная комната

И в заключение:

Величайшее и изобильнейшее мое богатство —

Вся моя жизнь —

Вот ее дар мне

Все, что она смогла мне дать.

Безусловно, представление поэта о домашнем счастье опиралось на неоспоримое для него

обязательство разделения сфер и мужского первенства (она дает ему его жизнь, но он не дает

ей ее жизни). Хотелось бы послушать его жену. Тем не менее, «эти идеи и образы, подобно

религиозному языку и воображению, все еще имеют сложную власть над нами, — написал

мне недавно мой друг, пославший мне поэму Маклейша как напоминание о той эре. — Когда

мы читаем про переход Романтической страсти в домашний мир любви и спокойствия, Даже у

наиболее циничных и свободных из нас перехватывает Дыхание, и мы задаемся вопросом, не

было ли здесь потеряно

191

нечто незаменимое». Если современные защитники семейных ценностей испытывают

чрезмерную ностальгию по этой романтизированной форме семейства, то часто и их критики

в равной степени проявляют односторонний подход18.

Видимость домашнего счастья только частично скрывает увеличивающееся беспокойство и со

стороны мужей, и со стороны жен (не говоря о детях, которые дадут много творческих [и не

только творческих] выходов своему недовольству в 1960-е гг.). Многие женщины и мужчины

чувствовали себя расстроенными и несчастными в этой предположительно «естественной»

форме семьи. Некоторым отцам казалось, что они отчуждены от своих семей и особенно от

детей. Хотя они видели Уорда Кливера, Джима Андерсона и других «преданных папаш» в те-

левизионных комедиях, большинство американских мужчин среднего класса были лучшими

отцами в теории, чем на практике, они больше говорили о необходимости проводить время с

детьми, чем на самом деле это делали. Положение профессиональной домашней хозяйки и

матери было «чем-то новым и исторически беспрецедентным», и жены, следуя требованиям

«бессмысленной тирании безупречных рубашек и сверкающих чистотой полов», сдерживали

растущее негодование на мир, обходящий их стороной. В своем обзоре американской куль-

туры «Америка как цивилизация» (1957) историк Макс Лер-нер писал о «суровом испытании»

для современной женщины, утверждая, что «несчастная жена стала характерным типом

культуры»19.

Такое несчастное положение питало все более и более политизированный гнев женщин. В

1963 г. вызов феминистки Бетти Фридан в «Женской тайне» прозвучал подобно набату над

всеми тщательно вылизанными пригородными лужайками и двориками университетских

кампусов. Называя пригородный дом «комфортабельным концлагерем», она объявила, что

реальная жизнь лежит за пределами сковородников и раздражения кожи от пеленок. Битники,

плейбои и юные преступники возникли как три альтернативы образу кормильца из пригорода.

И конечно, популярная музыка той эпохи подвергала насмешкам «уважаемых» мужчин и их

жен, тоннами глотающих «маленьких маминых помощников» (mother's little helper)*20.

* Имеются в виду транквилизаторы, по названию одной из композиций группы «Роллинг Стоунз»,

посвященной этой же теме. — Прим. ред.

192

Фактически, как только эта «традиционная» семья была полностью упрочена и признана, она

начала давать трещины под огромным весом, который был на нее возложен. Семья, как

предполагалось, являлась единственным источником комфорта и удовольствия во все более

холодном бюрократическом мире; брачный союз был единственным, самым важным