Неизвестно - Сергеев Виктор. Луна за облаком

— О-о!

— Георгий Николаевич,— позвал Трубин бригадира. — Вот что... Еще одну опытную глыбу забетонируем без подогрева, проверим, убедимся окончательно и тогда уж... на полный ход!— Трубин заж­мурился, предвкушая, что их ожидает.

Представители из Иркутска и Красноярска, а с ними и заказчи­ки приехали дней через десять. В цехе поставили два домкрата. Сно­ва двинулись стрелки манометров. Приезжие поглядывали равно­душно, не проявляя любопытства к бетонированию без подогрева плиты. Один из них прямо сказал: «Ну, чего мы время тут теряем? Пусть здешние изобретатели обращаются в соответствующие инстан­ции».

Стрелки перевалили отметку 120. Гости зашевелились. От рав­нодушия у них не осталось и следа.

— Здорово! Просто здорово!— раздавались восклицания.

— Смотрите, уже 130 тонн!

— И хоть бы что!

— 150!

Трубин выключил аппараты, когда стрелки достигли отметки 160.

Заказчики были в восторге. Они пожимали руку Трубину, гово­рили «здорово», «великолепно», но когда он подал им подготовленное заранее заключение на внедрение в производство бетонирования без подогрева плиты ростверка, все они отказались его подписать.

— Но почему же?— удибился Трубин. — Вы видели сами. Проч­ность предвосхищает любые проекты. Я уж не говорю о скорости бетонных работ. Она сильно возрастет.

Трубину ответил иркутский представитель из «Востеиборгтехстроя». На нем был толстый черный свитер ручной вязки и белые валенки. Иркутянин чувствовал себя неважно в жарко натопленном кабинете и не был расположен к длительному объяснению. У Труби­ма вызывали неприязнь и его теплый свитер, и особенно белые ва­ленки, которые придавали их владельцу какой-то домашний, дале­кий от делового совещания вид.

— Мы только что наблюдали весьма впечатляющий экспери­мент,— говорил иркутский представитель. — Безусловно, в нем за­ложены определенные творческие концепции, которые в будущем сулят... Э-э... их авторам... Но, как вам известно, наше строительство не является полигоном для всякого рода испытаний. Я даже не резер­вирую за собой право высказаться еще раз и сегодня же вылетаю в Иркутск. Я настаиваю на бетонировании с подогревом плиты роствер­ка, как и предусмотрено во всех технических условиях.

Толстый, лысеющий инженер из красноярского «Промстройпро- екта» делал записи в блокноте и, казалось, сочувственно поглядывал на Трубина. Но и он сослался на то, что бетонирование без подогрева плиты всесторонне не проверено, еще неизвестно, как будут вести себя все эти опоры и фундаменты в летнее время, что от бетона всегда можно ждать разных каверз.

— Вам известно,— сказал Трубин,— что мы уже забетонирова­ли триста кубометров фундаментов без прогрева плиты?

Иркутянин вытер со лба пот и тяжело вздохнул:

— Напрасно поспешили, молодой человек. Мы отказываемся подписывать процентовки. Пусть сделанную вами работу оплачива­ет ваш трест.

«Белые валенки» уже проявляли нервозность, и было видно, что убедить иркутянина в полезности бетонирования без подогрева не удастся.

Самые наихудшие предположения Бабия сбылись. «Слишком уж легко шел к нам успех,— думал Трубин.— А легкого в жизни ничего нет. Вот и первое препятствие...»

Ночь у Трубина прошла без сна. Ворочался с боку на бок, думал: «Неужели ошибся? Не должно бы. А если заказчики все же не под­пишут процентовку? Тогда банк прекратит финансирование. А даль­ше? Рабочие останутся без зарплаты. Кто за все это ответит? Ясно— кто. Так можно угодить и под суд. Поторопились, явно... Но ведь сам Шайдарон сказал: «Осваивайте бетонирование без прогрева». Вот и освоили... А теперь триста кубометров на моей шее».

Под утро он забылся. Ему снилось, что он в кабинете Шайдаро- на. Клинышек бородки прыгал перед глазами. Шайдарон не то пел, не то ругался. Трубин вдруг увидел себя в зеркале. Он был так же, как и прежде, побрит и надушен и все тот же безупречный костюм был на нем, но странное дело, он не имел прежней внутренней силы, все тело, как ватное... и все на нем казалось смешным и никому не­нужным. Ему подумалось, что он просто жалок в этом безупречном костюме.

С Шайдароном удалось встретиться лишь в конце дня.

— Знаю, знаю,— заговорил тот сразу, едва Трубин переступил порог кабинета. — Хорош, ничего не скажешь 1

Озен Очирович постукивал пальцами по столу, клинышек бо­родки был неподвижен. Непонятно: сердился он или нет?

— Садись. Выкладывай.

— Вот так получилось... Хотелось, как лучше. — Трубин вздох­нул, полез за папиросами.

— Побили тебя заказчики? На попятную пойдешь?

У Трубина отлегло от сердца. Если Шайдарон так заговорил, то ночные страхи можно выкинуть из головы.

— Проверено же все, Озен Очирович! Несколько раз...

— Уверенность есть?

— Само собой.

— Если никакой ошибки нет... А все говорит за то, что ее нет. Тогда никто нам не страшен.

— А что делать сейчас?

— Я послал запросы в Иркутск и Красноярск. Посмотрим, что они ответят. А пока... Сам-то ты, как думаешь? Триста кубометров нашлепали. Продолжать или остановиться?

— Надо поговорить с бригадой Бабия. Они же останутся без

зарплаты.

— Без зарплаты не останутся. Что-нибудь придумаем.

— Если так, то надо продолжать,— сказал Трубин, чувствуя, что только такого ответа ждал от него Шайдарон.

Черс-з неделю был получен ответ из «Промстройпроекта»: разо­брать все фундаменты, бетонирование вести строго по существую­щей технологии. А вскоре пришло письмо и из «Востсиборгтехстроя»: продолжайте опыты...

Вот тебе раз! Какому богу молиться?

Шайдарон и Каширихин, забрав полученные бумаги, уехали в обком партии. Отдел строительства обкома, обсудив положение, вы­нес решение: создать специальную комиссию с участием заказчика для проведения новых опытов и установления целесообразности про­грева плиты.

Поздно вечером Шайдарон собрался было домой, как в кабинет постучали и зашла Догдомэ.

— Извините, Озен Очирович,— сказала она.—У меня к вам не­отложные дела. Можете принять?

— Да. конечно. Не случилось ли чего?

— Как сказать...

— Вот не хватает еще только этого. — На лице Шайдарона поя­вилось выражение досады.

— Нет. нет, успокойтесь, Озен Очирович. Вы подумали о произ­водственном травматизме? Не-ет, у меня личное.

— Личное? Садись, рассказывай, что у тебя.

— Видите ли... я надумала уволиться и уехать.

— Вот как!— Шайдарон от неожиданности откинулся на спин­ку стула. Снял очки, снова надел. — Какая тебя муха укусила? Если не устраивает общежитие, то я же обещал тебе к весне дать комнату.

— У меня не эта причина.

— Не нравится должность?

— От должности я не в восторге, но и это не имеет прямого отношения к моему увольнению. У меня сугубо личное. Видите ли... Просто личное.