Эстер Сегаль - Шизофренияяяяяяяя

Но почему я тону во сне, не знаю. И почему тонут другие наяву – тоже не знаю. Наверное, так надо.

Так как у моря гуляют только хорошие люди, их мало. Я вижу девочку, сидящую на берегу и ковыряющую в песке ямку большими пальцами пухлых ножек.

Как ее мама отпустила одну, да еще в такую погоду, ума не приложу. Я бы не отпустила.

А девочке хоть бы что. И не надоедает сотни раз повторять ногами одно и то же движение.

А может, это и не девочка вовсе, а песчаный холмик, слепленный водой и ветром. Если честно, мне отсюда не очень хорошо видно.

А вот собака – она, должно быть, тоже хороший человек.

Собака, похоже, настоящая. Обнюхивает что-то там, повизгивает. Ошейника на ней нет. И я думаю, что, если бы она вдруг захотела стать моей, я бы ей не отказала.

У меня, правда, скоро ребеночек родится. Но ведь детки любят животных, так что собака не помешает. Может, даже поможет. Например, если она окажется умной и способной к дрессировке, можно ей поручать подогревать по ночам бутылочки с детской смесью и качать люльку.

– Собака, иди ко мне! – зову ее я.

Она смотрит на меня и улыбается. То ли радость свою таким образом показывает, то ли, наоборот, цинично скалится: мол, как же, буду я вам бутылочки подогревать, да еще по ночам! Сами, мол, грейте!

В общем, выражение ее морды мне тоже плоховато видно. Поэтому приходится строить домыслы.

А может, собака не хочет ко мне идти, потому что она живет у моря и прячется вместе с ним. И не может его покинуть.

Но я и не настаиваю – каждому свое место, пусть живет, где хочет.

И все-таки как я счастлива сегодня! До чего же прекрасно мое море! Оно и пахнет даже морем, как в детстве, когда я ездила с мамой на юг.

А зачем мы ездили? Ведь море – прямо под домом?! Или мы тогда в другом городе жили?

Не помню.

Пойду все-таки искупаюсь. Ракушек насобираю заодно. Главное, чтоб мой блокнот ветром не унесло и водой не намочило.

А я его спрячу: заверну в мешок, вот как раз один пустой валяется, и припру камешком.

Потом в этот же мешок ракушки положу – дома отмою их и сделаю бусы. И ошейник для собаки, если она все-таки со мной пойдет.

– Ты пойдешь, собака? – спрашиваю я.

Собака, как и положено, улыбается. Наверное, все-таки пойдет.

Если пойдет, я назову ее Собакой. По-моему, самое подходящее для собаки имя.

И в следующий раз мы с ней вместе пойдем на море. Если оно не спрячется.

Может, чтоб не спряталось, привязать его веревкой к окну?

Но у меня, как назло, нет веревки.

– Море, не прячься! – велю ему я.

Оно тоже улыбается.

Они сегодня все улыбаются – точно, хороший день.

Хочу в воду.

– Море, держи меня! И, чур, уговор – не топить. Меня нельзя превращать в капусту и есть. Я еще должна сначала успеть ребеночка родить.

Глава 40. Классификация чувств

Есть люди, которые умеют любить и ненавидеть.

Есть люди, которые умеют только любить.

Есть люди, которые умеют только ненавидеть.

Есть люди, которые не умеют ни того, ни другого, – они вообще не умеют чувствовать, потому что у них какой-то неполадок с сердцем.

Вообще-то у тех, которые умеют только ненавидеть, тоже неполадок. И хорошо было бы их всех починить.

Как бы это сделать?

Глава 41. Еще один отец

Я святая дева. Теперь это уже совершенно очевидно.

Я так долго ломала голову, а разгадка проста – у меня типичное непорочное зачатие.

Когда Святой Дух осенил меня своим благодатным прикосновением, я лежала в кровати и ела кедровые орешки. Они очень вкусные, и, когда первый берешь в рот, кажется, что съешь их целую гору. Но очень быстро понимаешь, что больше не можешь.

Я как раз была в нескольких орешках от того момента, когда пора остановиться, как он прилетел и осенил меня.

Это было так, как будто кто-то подул в ту ямку, которая сзади, под основанием черепа.

Сначала я подумала, что это ветер, в потом догадалась, что Святой Дух.

«Что ему здесь надо?» – подумала я.

А он мне в ответ:

– Возрадуйся, дева!

Я даже чуть орехом не подавилась.

А он, чтобы подбодрить меня, предупредил:

– Не бойся, это не больно!

Я поежилась и по инерции засунула в рот еще пару орешков:

– Что не больно?

– Ну, это – то, что положено по пророчеству.

– По какому, к черту, пророчеству?

– Ну вот, – загрустил Дух, – ну почему они все сразу чертыхаются?

– Кто это все? – удивилась я.

– Да все, к кому ни прилечу, – пожаловался он.

– А ты ко многим прилетаешь?

– Прилетаю ко многим, но все безрезультатно.

– А что тебе надо?

– Ну как же?! – удивился он. – Как обычно: «И примет дева в чреве» и так далее.

– Понятно, – припомнила я. – А почему все безрезультатно?

– Да никто не хочет принимать. Времена не те. Все отнекиваются, говорят: «Я еще молодая, хочу для начала пожить в свое удовольствие». Я им: «Так ведь в анналы запишут, прославишься, новую историю начнешь». Ни в какую. Страху Б-жьего на них нет.

– Бедный! – посочувствовала я ему.

– А вот ты хорошая! – внезапно повеселел он, и по голосу было слышно, что он ко мне приглядывается и даже больше: придирчиво осматривает со всех сторон.

– Чего это я хорошая? – забеспокоилась я.

– Покладистая такая.

– И ничего я не покладистая, – тут явно пришло время заартачиться. – И вообще: я не подхожу для боговынашивания – у меня шизофрения.

– А вот это как раз не минус, а плюс, – обрадовался Святой Дух.

Я почувствовала себя в ловушке и продолжила иным, уже слегка заискивающим тоном:

– Ты ведь не сделаешь этого без моего согласия?

– Мне показалось, ты уже согласна, – ответил он слегка плотоядным тоном.

– Я – нет, – отодвинулась я поближе к стенке и подальше от него.

Но тщетно: в таких ситуациях не забывайте, что духи вездесущи. И чтобы я убедилась в этом окончательно, он зашептал мне сразу в оба уха и еще отразился эхом в нескольких, явно назло и напоказ выбранных уголках моей квартиры.

– Кыш! – прикрикнула я на него.

– Не забывайся! Помни, с кем говоришь! – прогнусавил он надменно и обиженно.

– Сначала объясни, почему именно я и что дальше будет.

– Ты – не почему. Просто подвернулась. А дальше будет по классическому сценарию: родишь ребенка и наречешь его Эммануилом.

– О, у меня как раз так папу звали, – обрадовалась я.

– Ну вот видишь, – обрадовался и он тоже. – Я же заранее знал, что ты согласна.

– Ничего я не согласна. Просто к слову пришлось. Не хочу ребенка.

– Не хочу, не хочу, – запыхтел он, передразнивая. – А о ребенке ты подумала? О том, чего он хочет? Несчастная крошка! Ни одна мамка его не берет. Эгоистки проклятые!

– Не забывайся! – позволила я себе маленькую месть. – Святому Духу не подобает говорить о проклятьях.

– Да у меня вся жизнь – одно сплошное проклятье! А ты говоришь! – взвыл он. – В общем, так: отставить разговоры, приступаем к практической части.