Мишель Демаркэ - Пророчество Тиеобы

Восьмеро детей, возрастом от года и старше, с разницей в двенадцать месяцев, сидели за столом, окунув свои ложки в миски, наполненные неаппетитно выглядевшей жидкой кашицей. При неожиданном появлении отца они все подняли головы, наблюдая за ним полными страха глазами. Женщина среднего роста, но сильная на вид, с грязновато-русыми волосами, агрессивно обратилась к нему:

— Где ты был, и где деньги? Ты прекрасно знаешь, что дети уже две недели не ели фасоль, а ты опять пьян!

Она встала и приблизилась к Зигфриду. Когда она подняла руку, чтобы шлёпнуть его по лицу, он схватил её за руку и ударил левым кулаком так сильно, что она полетела назад.

Она упала на пол, стукнувшись задней стороной шеи о под печи, и мгновенно умерла.

Дети плакали и пронзительно кричали. Зигфрид склонился над своей женой, чьи раскрытые глаза безжизненно уставились на него.

— Фреда, Фреда, давай, вставай, ― кричал он полным боли голосом. Он взял её в свои руки, чтобы помочь, но она не могла стоять. И вдруг, по её застывшему пристальному взгляду, он понял, что она была мертва. Уже протрезвевший, он рванулся к двери и побежал в ночь. Он бежал и бежал, как будто сошёл с ума.

Сцена вновь сменилась, и появился Зигфрид, крепко связанный между двумя стражниками, один из которых надевал на голову Зигфриду капюшон. На палаче тоже был капюшон с прорезями для глаз. Это был громадный мужчина, державший в своей огромной ручище рукоять топора с широким лезвием. Стражник заставил Зигфрида стать на колени и нагнуться вперёд, чтобы голова легла на плаху. Теперь палач вышел вперёд и занял свою позицию. Священник второпях читал молитвы, в то время как палач медленно заносил топор над его головой. Весьма внезапно он обрушил топор на шею Зигфрида. Голова жертвы покатилась по земле, заставив толпу отпрянуть на несколько шагов.

Я только что стал свидетелем насильственной смерти одного из моих многих физических тел …

Ощущение было таким странным. До момента его смерти меня наполняла огромная нежность к этому человеку, и, хотя он согрешил, мне было его очень жалко. Однако, в момент его смерти, когда под ропот толпы по земле покатилась его голова, я ощутил переполняющее меня чувство облегчения ― за него, а также и за себя.

Сразу же мне была представлена другая сцена. Передо мной было озеро, и его сияющие голубые воды отражали лучи двух солнц, висевших довольно низко над горизонтом.

Небольшая лодка, богато и, вместе с тем, изысканно украшенная скульптурами и живописью, переплывала озеро. Ею правили рыжеватые мужчины среднего роста, используя длинные шесты, которые они погружали в воду. Под своего рода пологом на витиевато украшенном троне сидела милая молодая женщина с золотистой кожей. Её овальное лицо освещали прелестные миндалевидные глаза и длинные светлые волосы, ниспадавшие до талии.

Она была расслаблена и улыбалась, в то время как вьющаяся вокруг неё компания молодёжи беззаботно её развлекала. Я тотчас узнал, что это милое создание было мной в другой жизни.

Лодка уверенно шла к причалу, от которого вела широкая дорога, обсаженная по сторонам крошечными цветущими кустиками. Дорога исчезала среди деревьев, окружавших, по-видимому, дворец с разноцветными крышами на разных уровнях.

При смене сцены я был перенесён внутрь дворца и оказался в богато украшенной комнате.

Одна из стен открывалась в сад ― очень аккуратный миниатюрный садик изумительного многообразия и красочности.

Слуги с красноватой кожей, одетые в ярко-зелёные набедренные повязки, суетились, обслуживая сотню или около того гостей. Эти “гости” были обоих полов и все богато одеты. У них была такого же типа светло-золотистая кожа, как и у женщины в лодке. В противоположность цвету лица слуг, кожа этих людей была такого цвета, которого блондинки на Земле могут добиться после многочисленных сеансов загара.

Миловидная молодая женщина с лодки сидела, как казалось, на почётном месте, на сиденье с высокой спинкой. Была слышна мягкая и чарующая музыка, исходившая, казалось, из дальнего конца комнаты, а также из сада.

Один из слуг большую открыл дверь, чтобы впустить высокого молодого человека, возможно, 190 сантиметров ростом и с похожим золотистым цветом лица. У него были гордая осанка и атлетическое телосложение.

Светлые с медным отливом волосы обрамляли правильных черт лицо. Он двинулся нарочито важным шагом к молодой женщине и поклонился ей. Что-то ему шепча, она дала знак слугам, которые принесли кресло, похожее на её, и поставили рядом с её креслом. Молодой человек сел, и женщина дала ему руку, которую он держал в своей.

Вдруг по её сигналу несколько раз прозвучал гонг, и наступила тишина. Гости повернулись в сторону пары. Голосом громким и чётким, обращаясь к слугам и гостям, молодая женщина проговорила: “Всем вам, собравшимся здесь, я хочу, чтобы вы знали, что я избрала спутника. Это он, Ксинолини, и он будет иметь, с этого момента и по моему согласию, все королевские права и привилегии после меня. В самом деле, он будет вторым по власти в королевстве после меня ― королевы и главы. Любой подданный, не повинующийся ему или каким-нибудь образом сделающий ему плохое, будет отвечать передо мной. Первый ребёнок, которого я рожу Ксинолини, мужского или женского пола, станет моим наследником. Я, Лабинола, королева земли, решила так.”

Она опять дала знак, и удар гонга возвестил об окончании её речи. Один за другим, гости низко кланялись Лабиноле, целуя сначала её ноги, а затем ноги Ксинолини, в знак раболепия.

Эта сцена затуманилась, исчезла и сменилась другой ― в том же дворце, но в другой комнате, где королевская семья восседала на тронах. Здесь Лабинола вершила правосудие. Всевозможные люди проходили процессией перед королевой, и она всех внимательно выслушивала.

Случилась необыкновенная вещь. Я обнаружил, что смог войти в её тело. Это весьма трудно объяснить, но в течение длительного времени, пока я слушал и наблюдал, я был Лабинолой.

Я понимал абсолютно всё, что говорилось, и когда Лабинола объявляла свой приговор, я был полностью согласен с её решениями.

Я слышал, как в ропоте толпы отражалось восхищение её мудростью, и ни разу она не повернулась к Ксинолини, и никогда не спрашивала его совета. Я чувствовал, как меня наполнила великая гордость от осознания того, что я был этой женщиной в другой жизни, и

В это время я ощутил чувство лёгкого покалывания, которое начал узнавать.

Всё опять исчезло, и потом я оказался в самой роскошной из спален. Она оказалась спальней Лабинолы, которая, полностью обнажённая, лежала на постели. Три женщины и два мужчины вертелись поблизости. Когда я приблизился, то увидел её лицо, по которому ручьями катился пот, и обезображенное родовой болью. Женщины ― акушерки, и мужчины