Санин Евгений - Иду на вы

- Нет хороший русский одежда для такой достойный отрок! – нещадно коверкая русскую речь, ответил он. – Была – и боярская, и княжеская! Но теперь нет. Всю, что скупил у ханов, еще зимой, быстро-быстро продал! Говорят, - приблизив лицо, доверительно шепнул он, - скоро ее будет много, очень много! Значит, та, что у меня был, совсем бы упал в цене! Ты – сын купца, я купец. Друг друга понимаем, да? Зачем мне тогда будет терпеть убытки?

Славко поправил колпак на голове и поехал дальше.

Из слов торговца он понял, что, судя по всему, Белдузу с молодыми ханами удалось взять верх над стариками, и теперь уже все здесь окончательно поверили, что Русь не пойдет на Степь.

Это была единственная хорошая новость за все двенадцать… нет – уже четырнадцать дней…

К матушке же, проехав столько верст, он не приблизился ни на шаг.

Да и много ли он знал о ней?

Звать – Любава. Красивая. Светлая, стройная. Из Осиновки, что почти на границе Переяславльского княжества с Черниговским.

Вот и все!

Русские люди, внимательно выслушивая его, всем сердцем желали помочь, но ничего о такой не знали…

- Не ведаем…

- Не слыхали… - одинаково отвечали они, и сами в свой черед спрашивали, откуда он, и из каких земель.

Смоленские, черниговские, киевские, вздыхая, отходили в сторону. Свои же, переяславльские, оживлялись, спрашивали, что там новенького на родной земле, и слезно молили передать поклон своим родным, с просьбой поминать их в святых церквах, пока как живущих…

Славко, видя, в каких условиях томятся в рабстве его земляки, которых половцы звали кош-чи – «пленник» и чага – «рабыня», какие они грязные, оборванные, измученные непосильной работой, высохшие, сокрушенно качал головой. Кощеи, и впрямь, настоящие кощеи, чуть не плакал он, глядя на них. И… тоже ничем не мог помочь им. Сказал бы, по секрету, как тот половецкий торговец, что близок конец их мучениям, да только – тс-сс! – это была не его тайна…

Наконец, когда надежд уже совсем не оставалось, и сопровождавший его половец все чаще недвусмысленно показывал ему свою веревочку с оставшимися узелками, один из стариков вдруг сказал:

- Любава, говоришь? Голубоглазая? Из Осиновки? Не той ли, что в лесах Черниговского княжества, близ большой дороги лежит?

- Да-да! – впился в него умоляющими глазами Славко. – Правда, это - в Переяславльском. Но на границе! Тоже в лесах и у дороги! Речка там у нас еще есть…

- Правильно, речка… Только глаза у нее не светлые, а темные. Но может, то они просто потемнели от горя? Здесь это у нас быстро бывает…

- Еще бы не потемнеть, вон как вы тут живете! – вздохнул Славко. - Да и тосковала она наверняка обо мне…

- Ну, коли так, то, кажется, знаю такую…

Старик сказал, в какую сторону и куда надо ехать Славке. К счастью, это было недалеко, за день можно обернуться туда и еще успеть в срок возвратиться к главному хану…

Славко так и сказал охраннику и, даже не спрашивая его согласия, с места помчался так, как еще ни разу не ездил по Степи…

Половец, выслушав Славку, как это и подобает настоящей тени, лишь молча развернул своего коня и скользнул за ним следом.

5

Женщина, не добегая до него, внезапно остановилась…

До места они доскакали, когда уже начался закат.

Натрудившееся за день красное солнце тяжело садилось за плоский, напоминавший Славке половецкий лоб, горизонт.

Вежа, на которую указал старик, была большой. Почти город. Всюду виднелись глинобитные жилища, огороды, овечьи стада…

Охранник сказал несколько слов первому встречному половцу, тот указал на самый большой дом, где жил управляющий хана. Им оказался маленький тучный половец, с жадными глазами. Выслушав суть дела сначала от степняка, а затем и от оттолкнувшего его Славки, он сразу сообразил, что на этом можно заработать, утаив часть денег за проданную рабыню.

- Любава? Из под Переяславля или Чернигова? Семь лет, как уже здесь? Есть такая! – охотно кивнул он и распорядился немедленно привести полонянку.

Слух о том, что в веже появился одетый в половецкую одежду русский отрок, который приехал выкупить свою мать, мигом облетела округу. Славко, потеряв осторожность, на радостях даже забыл, что якобы ищет кормилицу…

Свободные от работ русские люди потянулись сюда, чтобы собственными глазами взглянуть на это чудо и потом передать другим.

Уж если не дано судьбой развести свой огонь счастья, так хоть погреться у чужого костра!..

В ожидании, когда приведут мать, он с грустью в который уже раз убеждался: чем больше и богаче хан, тем хуже жилось русским пленникам. Со всех сторон он видел их измученные глаза, изорванную одежду, избитые в кровь ноги и надорванные рабским трудом, некогда бодрые, охочие до свободной работы, руки...

- Сейчас, сейчас придет! – видя нетерпение Славки, успокаивали его люди и говорили друг другу:

- Слава, Те, Господи!

- Вот счастье-то для Любавы!

- Что для нее – всем нам сегодня радость!

Наконец, из-за угла появилась бегущая навстречу собравшимся людям высокая светловолосая женщина.

- Сынок, что ж ты стоишь? – заторопили Славку в толпе: - Вон она!

- Беги, встречай свою матушку!

- И увози поскорее отсюда!

Славко, веря и не веря своему долгожданному счастью, посмотрел на людей, на женщину и соскочил с коня.

- Матуш… - бросился он к полонянке и остановился, осекаясь на полуслове, - ка…

Лицо его разочарованно вытянулось, упрямые брови страдальчески потянулись к переносице.

Это была не его мать.

Женщина тоже, не добегая до него, внезапно остановилась. Вгляделась пристально в Славку. А затем бессильно уронила руки и, развернувшись, медленно пошла назад…

- Не она… - в один голос выдохнула толпа.

- Надо же…

- Бедная Любава!

Несколько мгновений Славко смотрел на удалявшуюся женщину и неожиданно для себя самого, крикнув: «Эй, Любава, стой! Не уходи!» - обратился к управляющему:

- Сколько ты хочешь получить за эту полонянку?

Огорченный едва ли не меньше Славки потерей заработка, половец сразу оживился и показал три жирных пальца:

- Три, говоришь? – развязывая пояс, где были спрятаны деньги, небрежно переспросил Славко.

При виде золота, в глазах охранника промелькнул жадный блеск и явное сожаление, что он не знал этого раньше. А то можно было убить Славку и забрать эти златники себе! Привез бы его голову хану, с докладом, мол, хотел тот бежать. Ну, наказал бы его Белдуз, ну, стегнул плетью, но золотые от этого не потускнели бы, при нем бы остались!..

Все это сразу же заметил и понял Славко. Но сейчас ему было не до охранника-тени.

- Значит, три! – согласно повторил он и, вспомнив, что не знает цену рабам, уже деловито уточнил: - Сребреника?

- Да ты что? – возмутился управляющий. - Ты только посмотри, какая это рабыня! Высокая, красивая, работящая! Даже, если она и не мать тебе, то будет прекрасной служанкой! Кто-кто, а я хорошо знаю толк в этих делах! Разве можно сравнить ее с этими? – он с презрением показал на остальных полонянок и отрезал: - Златника!