Эрлих, Ефроимович - Казус Эдельман

На указанных страницах О.И. Киянская рассуждает о том, что амбициозным «русским дворянам XIX в.», включая декабристов и, в том числе, С.И. Муравьева-Апостола, было свойственно «восхищение Наполеоном». В подтверждение этой мысли она приводит мемуарное свидетельство А.И. Михайловского-Данилевского, согласно которому Сергей Муравьев приказал задерживать всех проезжавших через расположение восставшего полка и «расспрашивал их, становясь, в подражание Наполеону, со сложенными на груди руками». Генерал-майор Михайловский-Данилевский был не только современником «южного бунта». Он находился неподалеку от мест событий и общался «по горячим следам» с их непосредственными участниками. Почему мы должны считать, что мемуарист выдумал эту характерную деталь?

Рассмотрение единственного конкретного замечания позволяет предположить, что О.В. Эдельман не стала приводить «фактические погрешности и ляпы» не из лени, а из-за неспособности их обнаружить.

Продолжая двигаться своеобразным способом, рецензент переходит от выводов к разбору основных положений « Южного бунта ». При этом Ольга Валерьевна демонстрирует воистину гениальную краткость: основная, в общепринятом понимании, часть рецензии занимает менее 30% текста.

С такой пропорцией можно было бы согласиться, если бы О.И. Киянская написала бесспорную книгу, т.е. повторила набор прописных истин. Но ее монография имеет огромный шаг новизны. По меньшей мере, два затронутых ей сюжета неизвестны предшествующей историографии.

Первый — способы финансирования грядущей революции, изобретенные П.И. Пестелем. Приводя многочисленные документы, Оксана Ивановна убедительно показала, что командир Вятского полка пошел по пути финансовых махинаций и подкупа своих прямых начальников (С. 30-38). Я не утверждаю, что приведенные в рассматриваемой монографии доказательства должны убедить всех. Но попытка их опровержения требует тщательной источниковедческой работы, а не пустого ерничества:

«Доказательства: после ареста Пестеля возникли претензии к нему по хозяйству полка (из приводимых автором сумм понять ничего нельзя, поскольку автор не подозревает, каким сложным и запутанным было полковое хозяйство в то время), а князь Сибирский на войне был ранен. Более того, узнав о недостачах в подведомственном полку, оба генерала вы знаете, что сделали? Они всполошились!!! <���…> Вся эта история с золотом партии вызывает оторопь не потому даже, что полковник Пестель оказался столь инфернально иррациональным злодеем, — а потому, что среди современников-то он считался воплощением рассудочной логики. Боже мой, что же теперь думать о его окружении?»

Вторая проблема, поставленная О.И. Киянской, — роль командира 4-го пехотного корпуса А.Г. Щербатова в заговоре декабристов (С. 71-98). Считаю, что имеющиеся источники пока не позволяют дать исчерпывающий ответ. Но факты, приведенные в « Южном бунте », позволяют утверждать, что проблема существует. Известно, что поставить вопрос не менее важно, чем ответить на него. Насмешка рецензента («Никто доселе не подозревал, что командир стоявшего в Киеве 4-го пехотного корпуса князь А. Г. Щербатов мог быть замешан в заговоре. А зря, зря…»), означает лишь отсутствие интереса к выяснению истины.

Еще один сюжет книги вызвал ироническую реплику О.В. Эдельман: «Во время восстания Черниговского полка солдаты напились и даже буянили, что было моральным падением мятежных офицеров. Следуют уморительные дамские рекомендации гг. офицерам, как надо командовать войсками». Тема бесчинств революционных солдат-черниговцев не нова. Но в советской историографии она была под строжайшим запретом. Даже оппозиционный Н.Я. Эйдельман старался не затрагивать этот «непроходной» сюжет в своей книге об «апостоле Сергее». О.И. Киянская рассматривает «бессмысленное и беспощадное» поведение восставших вовсе не для того, чтобы упрекнуть советских предшественников, скованных главлитовской цензурой. Исследование этого сюжета и есть незамеченная О.В. Эдельман попытка «вновь вернуться к главной загадке восстания — внутренней логике событий, заставившей вполне разумного С. Муравьева-Апостола сложить свою и подставить чужие головы ради заведомо безнадежного предприятия». В интерпретации автора « Южного бунта » выход солдат из подчинения представляет результат трагического конфликта монархического сознания «народных масс» и республиканских идеалов южных заговорщиков. В этом контексте безумный приказ С.И. Муравьева-Апостола «не стрелять, а идти прямо на пушки» правительственных войск получает рациональное объяснение. Это, видимо, была единственная возможность избавиться от кошмара «вольности святой» так «своеобычно» понятой крестьянами в солдатских шинелях.

Завершив с гениальной краткостью разбор основных положений книги, О.В. Эдельман походя обвиняет автора в том, что архивные документы, впервые опубликованные в Приложении, не те чт о следует печатать. Да и опубликованы они не так, как следует: «Не будем здесь придираться к качеству археографической обработки публикуемого». Ни одного примера нарушения О.И. Киянской правил археографии не приводится.

Далее следует совет рецензента, какими источниками надо было воспользоваться: «Можно было даже воспользоваться очевидным и доступным источником, без которого обошелся автор работы: неопубликованной частью следственных материалов по делу декабристов, например — показаниями людей, отказавшихся поддержать восстание». При этом не делается ни одной сноски на архивные документы, посредством которых можно было бы расширить источниковую базу « Южного бунта ». В стремлении уязвить автора О.В. Эдельман пренебрегает очевидными вещами. Она, видимо, не удосужилась взглянуть в «тавтологический — по ее ехидному определению — перечень источников и литературы», где на страницах 165–168 перечислены неопубликованные «следственные материалы по делу декабристов» из фондов РГВИА. Среди них, несомненно, содержатся и «показания людей, отказавшихся поддержать восстание»[4]

. А вот и окончательный приговор:

«Книжка пустая, скучная, бестолковая и очень плохо написанная. Собственно, она бы вовсе не заслуживала разговора, если бы не сочащаяся из упаковки и содержимого авторская наглость. И если бы опус сей не имел успеха в ученом окружении (курсив мой — С.Э.). Господа, а как, по-вашему, на что мухи слетаются? Думаете, на сладенькое?»

О том, что это заключение справедливо только в одном отношении (признание успеха книги среди ученых коллег) свидетельствуют отзывы других членов декабристоведческой корпорации:

«Попытку заново и объективно взглянуть на события восстания Черниговского полка предприняла О.И.Киянская в своей книге « Южный бунт » и примыкающих к ней статьях. Не все в ее работе можно признать одинаково удавшимся: в книге встречаются и логические “зависания”, и моменты авторской зависимости от источников, но в целом представленная реконструкция событий выглядит очень свежо и убедительно. <���…> В целом работа, которую ведет О.И.Киянская — весьма удачный опыт “демифологизации” узлового сюжета в истории декабристского движения» (В.М. Бокова)[5]