Питер Сингер - Освобождение животных

очевидной была ее абсурдность, которая применительно к Фоме Аквинскому

облегчает, по крайней мере, простить ему груз безразличия к страданиям. Такая

интерпретация, однако, была достигнута при помощи наших собственных авторских

слов. В течение дискуссии с несколькими сострадательными заявлениями против

жестокости к животным в Старом Завете Фома Аквинский предлагает нам различать

разум и страсти. Поскольку дело касается разума, он говорит нам: «Дело заключается

не в том, как человеку относиться к животным, потому что Бог подчинил все вещи силе

человека.. и именно в этом заключается смысл, когда Апостол говорит, что Бог не мог

проявлять заботу о быке, потому что он не спросил человека, что ему делать с быком и

с другими животными». С другой стороны, где есть увлечение и забота, там возникает

наша печальная жалость к животным, потому что «даже неразумные животные

ощущают боль», тем не менее, Старый Завет предписывает не иметь намерений щадить

или избавлять неразумные существа — животных, от боли: «Теперь это очевидно, что

человек практически подвержен порывам жалости к животным и он тем более должен

распределить жалость к сотоварищам, как это записано». (Книга Притчей

Соломоновых, XII, 10).

Итак, Фома Аквинский пришел к выводу, что только довод против жестокости к

животным может в итоге привести к жестокости и к человеческим существам. Однако

влияние Фомы Аквинского продолжается. В середине XIX столетия папа Пий IX

отказался разрешить основать в Риме общество предотвращения жестокости к

животным на основании того, что это подразумевает наличие обязанностей человека

перед животными. И мы ввиду этого можем перенести дату определения официальной

позиции Католической церкви без всякого изменения ее. Следующие строки приводим

из современного Американского римско-католического текста. Давайте сравним их с

вышеприведенными цитатами из Фомы Аквинского: «В установленном в природе

порядке несовершенное служит целям совершенного, неразумное служит разумному.

Человеку, как животному разумному, в соответствии с таким порядком в природе,

разрешается использовать вещи, находящиеся ниже его, в своих собственных целях. Он

вынужден питаться растениями и животными для поддержания своей жизни и сил.

Питаясь растениями и животными он должен убивать. Поэтому такое убийство само по

себе не является ни безнравственным, ни неоправданным». В этом тексте следует

отметить, что автор настолько остается верен Фоме Аквинскому, что даже повторяет

утверждение о том, что поедание растений и животных необходимо для поддержания

человеческого существа. Неосведомленность Фомы Аквинского в этом отношении

вызывает удивление, но оправданием может служить состояние научных знаний в его

время, хотя современному автору было достаточно ознакомиться со стандартной

работой по питанию или обратить внимание на состояние здоровья вегетарианцев,

чтобы убедиться в невероятной ошибочности вышеприведенных утверждений.

Конечно, есть немало католиков, которые сделали бы все возможное, чтобы улучшить

отношение их церкви к животным и они периодически достигают успеха. Однако

оказывая давление для снижения жестоких тенденций, ряд католических писателей

обрекают себя в категорию признающих и осуждающих все наихудшее в отношении к

животным их единоверцев. И все же большинство ограничивалось основами

мировоззрения их религии. Случившееся со Святым Франциском Ассизским

иллюстрирует это.

Святой Франциск — это выдающееся исключение из правил в католицизме с его

обескураживающим отношением к состоянию жизни нечеловеческих существ. «Если

бы только я мог быть принятым императором, — говорил он, — я умолял бы его во имя

любви к Господу и если он любит меня, издать указ о запрещении ловли и помещения в

клетки моих сестер жаворонков и чтобы все, у кого есть быки или ослы, кормили бы их

на Рождество праздничной пищей». Имеется много легенд о его сострадательности и

рассказ о том, как он проповедовал перед птицами, призван был показать, что глубокое

расхождение между ними и людьми менее глубоко, чем предполагают многие

христиане.

Но обманчивое впечатление от взглядов Святого Франциска может выглядеть более

выигрышно, если посмотреть на его позицию к жаворонкам и другим животным. Они

выступали не только как чувствующие создания, к которым Святой Франциск

обращался как к своим сестрам, и солнце, и луна, и ветер, и огонь — все для него были

братьями и сестрами. Его современники писали, что он чувствовал «восторг от

внутреннего и внешнего мира каждого создания, и когда он прикасался к ним или

смотрел на них, то казалось, что его дух скорее был на небесах, чем на земле». Этот

восторг распространялся на воды, скалы, цветы и деревья. Описание его деятельности

— это напоминание для современных «сильных мира сего» и, конечно, чаще всего

комментируются экзотические аспекты личности Святого Франциска. Это делает

невероятную широту его любви и сострадательности более подготовленными для

понимания. Это дает нам возможность увидеть, как любовь ко всем творениям может

сосуществовать с теологической позицией, которая является совершенно

ортодоксальной в спесиецизме. Св. Франциск утверждал, что каждое творение

восклицает: «Господь создал меня для своей цели, о Господи!» Само солнце, он считал,

светит для человека. Такие верования были частью его космологического восприятия

мира, хотя вопрос в таком плане им не ставился. Но сила его любви ко всем живым

творениям не ограничивалась такими соображениями. Вместе с тем, пока такая

всеобщая любовь изливалась прекрасным фонтаном сострадания и доброты, отсутствие

разумного осмысления и отражения ее могло в значительной мере нейтрализовать ее

полезные последствия. Если мы проявляем одинаковую степень любви к скалам,

деревьям, травам, скворцам и быкам, мы можем выпустить из поля зрения

существенную разницу между ними и в том числе самое важное отличие в степени

способности чувствовать или мыслить, и тогда можно прийти к выводу, что можно

любить что-то и после того, как мы убиваем его, так как мы питаемся для того, чтобы

выжить и мы не можем питаться без того, чтобы не убивать кого-то из тех, кого мы

любим, то в общем не имеет значения, кого именно мы убьем. Возможно в этом и

заключалась причина, что любовь Св. Франциска к птицам и быкам не выглядела как

прекращение употребления их в пищу, и когда он составлял правила распорядка