Сергей Маненков - "Дѣти времени" и другие рассказы из жизни рабочих

Часов в семь вечера, в кухнѣ рабочаго Лаішна сидѣли трое дѣтей его товарища Дубова, они зашли с урока русскаго языка, который они берут еженедѣльно недалеко от квартиры Ланина.

Жена Ланина, Маша угощала их чаем и распрашивала:

— Ну как вы там поживаете?

— Да вот папенька наш опять простудился и говорит чуть чуть слышно, — отвѣтила дѣвушка лѣт пятнадцати, Саша.

Средній мальчик Володя хотѣл что-то сказать, но его перебил младшій брат лѣт одинадцати, Сеня.

— Тетя Маша нам, Кузнецов, — знаешь тот солдат, что из Франціи пріѣхал, подарил маленькую бѣленькую собачку, такую, хо — ро — шенькую, страсть, мордочка у неі тоненькая, тоненькая…

— Ха-ха-ха, — засмѣялся Володя, — она его поцѣловала вчера…

— Поиѣл овала, вот как! — воскликнула Маша и весело засмѣялась, Володя и Саша дружно вторили ей; Сеня, покраснѣвшій и сконфуженный пожимался на стулѣ, порой взглядывая на окружавших, он порывался говорить, но послѣ одной, другой попытки он рѣшил, что „кончат-же они смѣяться, когда им шалоѣст", — и в ожиданіи сѣл на стул.

И лишь только прекратился смѣх, как Сеня вскочил со стола и, гдядя на Машу, быстро заговорил, размахивая руками. — Она меня не поцѣловала, я играл с ней, держал ее на коленях и гладил, а она прыгала и играла. Один раз она высоко подпрыгнула и лизнула мой нос языком и чуть, чуть дотронулась им мнѣ вот тут, — он показал пальцем мѣсто в углу рта.

— Вот вот, она тебя и поцѣловала, — смѣясь говорила его сестра Саша.

— Нѣт, не поцѣловала, а только лизнула, — энергично защищался красный как рак Сеня, — но ему должно быть не вѣрили и всѣ смѣялись пуще прежняго. Потупив глаза в стол, Сеня сѣл и стал пить, остывшій чай.

Раздался звонок. Маша пошла открыть дверь; вошел мальчик лѣт двѣнадцати.

— А здравствуйте Гриша, — привѣтствовала мальчика Маша, и направила его в столовую. Гриша, идя впереди ея по кородиру, говорил:

— Меня сестра послала спросить, продали-ли вы билеты на бал и пойдете-ли вы сами?

— Из знакомых никто не заходил к нам в эти дни, не продали, и самим тоже не на что пойти, денег нѣт, — оправдываясь сказала Маша, и они вошли в столовую.

В столовой, за круглым столом сидѣл ея муж, Ланин и что-то писал.

— Вот этот мальчик, с улыбкой на лицѣ и, подмигнув мужу, проговорила Маша.

Гриша однажды был уже у них, но Ланина тогда не было дома и Маша, поговорив кой о чем с Гришей нашла его очень интересным и умным мальчиком и теперь она представила его мужу.

— А, здравствуй дружище, — проговорил, усмѣхнувшись Лапин, — как тебя, погоди, погоди, — и он подняв глаза вверх, стал припоминать Гришину фамилію, — Гордов, — воскликнул он и протянул Гришѣ руку через стол.

— Да, — улыбаясь, проговорил Гриша, подав руку, — затЬм глядя на Машу, сказал:

— Значит вы не пойдете?

— Нѣт брат, чахотка в карманѣ завелась, — смѣясь отвѣтил за жену Ланин.

Тѣм временем Гриша непринужденно и внимательно разсматривал картины, развѣшенныя по стѣнам столовой и, переходя к слѣдующей, проговорил:

— Теперь не у одних вас она завелась.

Маша, усмѣхнувшись, подмигнула мужу, и он обращаясь к ней, сказал:

— Так пойди познакомь его с тѣм молодым поколеніем-то.

Маша пригласила Гришу зайти в кухню и, входя за ним, проговорила:

— Вот еще гость, — и обращаясь к Гришѣ, добавила: — Вот рекомендую тебѣ товарищей, американцев.

Гриша, сняв кепку с головы, которую зачѣм-то яадѣл, направляясь в кухню и встав в простенкѣ, у окна лицом к столу проговорил:

— Какіе это американцы, они такіе-же как и я; американцев-то в цѣлом Нью Іоркѣ и сотни не найдешь; все иностранцы.

— Как это иностранцы, — вмѣшалась Саша Дубова, — а кто-же здѣсь построил все… всѣ дома, фабрики, желѣзныя дороги и всю культуру?

— Иностранцы и понастроили, — отвѣтил Гриша.

— Нѣт, нѣт, — возразила Саша, — я знаю из нсторіи, Квакеры пріѣхалн из Англіи, но их потомки родились здѣсь, тѣ уже американцы…

— Что ты мнѣ говоришь об исторіи, я знаю „на сквозь" американскую исторію, настоящіе американцы, это индѣйцы, их и милліона не наберешь во всей Америкѣ, а остальные — всѣ иностранцы, одни пріѣхали раньше, другіе позже, а то что родился здѣсь, это ничего не значит, все равно он иностранец.

— Ты говоришь, что знаешь хорошо исторію, а в каком ты классѣ? — спросила Саша.

— В шестом, — отвѣтил Гриша.

— А я уже кончила школу…

— Я тоже кончил в штагЬ Пенсильваніи, но мнѣ не было еще двѣнадцати лѣт, и мнѣ велѣли ходить до тринадцати лѣт, и свидетельства не написали, потом мы выѣхали оттуда сюда, так и осталось, а здѣсь я опять в школу хожу, но в это лѣто окончу.

— Как это, это не правда, — протестовала Саша, — они должны были выдать…

— Вот, что с ним подѣлаешь, — развел руками Гриша, с миной взрослаго человѣка, как бы говоря, «что против рожна не попрешь».

— Да вы отсюда должны телеграмму послать я вам вышлют.

— Не вышлют, говорю, сказали мал я еще, вот и все. Все равно этим лѣтом кончу, а потом, может и в Россію поѣдем.

— Вы хотите в Россію ѣхать? — спросила Саша.

— О, отец хотя-бы и сейчас, — взмахнув кепкой, которую он держал все время в рукѣ, — да не пущают. А вы поѣдете? — в свою очередь спросил Гриша, глядя на Сашу.

— Да, мы тоже поѣдем, но не сейчас, как ты говоришь, я хожу теперь в комерческую школу, бросить нельзя, что-же папа даром деньги-то заплотит. Через год я кончу и тогда поѣдем, тогда я могу там получить хорошую должность; я буду знать: стенографію, бухгалтерію и англійскій язык.

— Англійскій-то язык и я знаю: — а вы знаете большевистскую программу? — задал вопрос Гриша.

— Нѣт, — покраснѣв отвѣтила Саша, — я была на балу в шестом социалистическом отдѣлѣ, хотѣла поступить членом, но меня не приняли.

— А сколько вам лѣт? — спросил Гриша.

— Пятнадцать.

— Знаешь что, — воскликнул Гриша, — ты не только хорошаго мѣста, а по большевистской программѣ должна будешь ходить еще в школу до восемнадцати лѣт и по окончаніи школы, правительство на свой счет высылает всѣх за границу на три года; для того, что-б еще больше научиться, ѣздить по разным государствам, смотрѣть что у них есть хорошаго и новаго, вот как там.

Я этого не знаю, — отчасти озадаченная, сказала Саша, собирая крошки хлѣба около своего блюдца и кладя их на послѣднее. Ея братья изумленно смотрѣли на Гришу, видимо, подавленные его познаніями.