Александр Горохов - Предназначение. Сын своего отца

человека не позволил ему даже открыть рта.

Из прокушенной губы Отгара продолжала сочиться кровь. И, хотя руки Советника

ещѐ тряслись от ярости, Рейли понял, что приступ гнева у его старинного друга уже

затухает.

-Сурово! - скривил рот бандит, глядя на сложенные в ряд тела. Их успели вытащить

из каменного подвала подоспевшие на пожар люди. -Насколько я помню, босым мы

оставляли мальчишку…

Рейли ткнул носком сапога в чѐтко отпечатавшийся на груди одного из мертвецов

след голой ноги.

-Похоже, они ничего не успели понять. Боюсь, Кейт, твои проблемы закончатся не

скоро...

-Заткнись! - губы Советника дѐргались от тика, - Ты, похоже, ещѐ не понял, что

этот волчонок вместе со старым псом могут разрушить ВСЕ наши планы.

-Ну, если вы не перехватите их или тех, других, где-нибудь в дороге...

-Почему «вы», а не «мы»?

-Разве ты забыл, Кейт, что в Рассе меня ждѐт Барц?

Лицо Отгара перекосила гримаса отвращения:

-Ты, никак, струсил?

-Дело не в трусости, Кейт. При встрече с рыцарями, которых ты ждѐшь со дня на

день, у меня возникнут... м-м-м... некоторые трудности в общении. И Барцу будет

неприятно узнать, что бумаги, так необходимые ему, попали в чужие руки. Короче, Кейт, я ухожу сегодня. И не переживай ты за своих пленников! Найдѐшь кого-нибудь другого.

-Ты всегда норовил смыться, когда начинало пахнуть жареным, Милтон.

-О чѐм ты, Кейт? Да вы массой задавите этих пятерых мальчишек вместе с их

учителем. Как корова жука. К тому же я сомневаюсь, что старая развалина Хлодвиг с этим

молодым головорезом хороших кровей сумеют найти своих дружков. Или ты

переживаешь за свою посудину? Да плюнь ты на неѐ! Ею же всѐ равно некому управлять.

Пусть они палят этот корабль! Вы спокойно унесѐте ноги на другом. Это мне ещѐ

несколько дней предстоит натирать мозоли на заднице и прятаться по кустам при каждом

шорохе. Сейчас главное - не задерживаться здесь и появиться на берегу, пока эти четверо

сорванцов не ждут вас.

Отгар нетерпеливыми движениями расстегнул куртку, путаясь в пуговицах, и

вынул плотный водонепроницаемый пакет.

-Возьми и мотай отсюда, - нервно сунул он в руки грабителя документы.

Презрительно оглядев Рейли с головы до ног, Советник отвернулся в сторону.

78

-Капитан! Хватит заниматься ерундой! Всем готовиться к отходу. Уходим через

два часа.

-Не спать, не спать! - Кор, сбиваясь с ног, бегал вдоль засады на левом берегу

Глухой у брода. Крестьяне, впервые за недели плена наевшиеся досыта, засыпали на ходу.

Хотя у них было часа четыре для отдыха, но трудный день и долгая дорога после

заточения в душных трюмах сделали своѐ дело: люди не успели восстановить свои силы.

Не помогала даже разыгравшаяся среди ночи буря.

По расчѐтам, отпущенный пират, если ничего не случилось, должен был оказаться

на месте поздно вечером. Плюс час-другой на сборы какой-нибудь диверсионной группе.

Значит, именно в эти предрассветные часы можно ожидать гостей.

Юноша внимательно присмотрелся к кустам, ветви которых как-то подозрительно

закачались. Он подтолкнул двух дремлющих по соседству мужиков, ставших сегодня

лучниками, и ткнул пальцем на противоположный берег. Те, встряхнувшись, тоже

насторожились. По цепочке залѐгших людей пробежала волна оживления. Люди

напряжѐнно молчали, готовясь встретить врагов градом стрел из оружия, захваченного на

корабле.

Похоже, что прячущиеся на противоположном берегу не заметили засады. Кусты

раздвинулись, и среди ветвей показалась массивная конская голова.

Ночной лес всегда полон неожиданностей, и любой путник, пеший ли, конный,

держа путь лесной дорогой, чутко прислушивается ко всему. Шорох листьев от

случайного ветерка, крик испуганной птицы, шелест травы под ногами кинувшегося

прочь зверька, - всѐ становится источником напряжѐнного ожидания. Даже самая

обыкновенная лужа на тропе может оказаться сложным препятствием, когда лишь свет

далѐких звѐзд помогает разглядеть дорогу. И только опытный и смелый человек решится

отправиться в путь в кромешной тьме девственного леса, борясь с ночными страхами. Но

не звери страшны ему в чаще. Мало кто из лесных жителей решится приблизиться к

человеку и, тем более, напасть на него. Нет в ночном лесу никого опаснее человека, вышедшего навстречу путешественнику, так как лишь уверенность в себе, превышающая

страх, может толкнуть его на этот шаг. Или отчаяние, доходящее до безумия. Но никто не

скажет наверняка, кто опаснее: сильный, не знающий страха, или отчаявшийся безумец.

Как никто не определит, кто безумнее: сумасшедший или уверенный в себе настолько, что

осмелился встать поперѐк дороги хорошо вооружѐнному мужчине.

Милтон Рейли резко натянул поводья, едва не наехав конѐм на белое пятно.

-Остановись!

Негромкий твѐрдый голос звучал уверенно, и разбойник машинально нащупал

рукоять меча.

-Кто ты такой, чтобы меня останавливать? Уйди с дороги.

-Что тебе моѐ имя? Достаточно с тебя и того страха, которым ты пахнешь сейчас.

Но если тебе просто интересно, считай меня своей судьбой.

Рейли рассмеялся, расслышав в голосе говорившего дребезжащие нотки.

-Уж не пугаешь ли ты меня, старик? Прочь с дороги, если хочешь умереть в своей

кровати.

-Моя жизнь всецело в руках Всевышнего, и это Он послал меня навстречу тебе.

-Чего это Он вспомнил обо мне? Уж не желает ли, чтобы я стал Его служителем?

Тогда Он ещѐ глупее тебя!

-Не кощунствуй, не то постигнет тебя Его кара!

Грабителя уже начал раздражать этот разговор, и он нетерпеливо тряхнул

поводьями.

-Чего ты хочешь, старик?

79

-Я хочу, чтобы ты раскаялся в своих грехах, Милтон Рейли, и бросил своѐ кровавое

ремесло. Очисть свою душу от злобы, истекающей из тебя, словно из треснувшего

кувшина. Прекрати нести людям горе.

-Раскаяться? В чѐм?

-В отнятых тобой невинных жизнях, в реках пролитой крови, в предательстве своих

друзей, во лжи и ненависти. В замыслах своих кровавых. Откажись от задуманного тобой, ибо все твои уже совершѐнные преступления бледнеют рядом с тем, к чему ты хочешь

привести свой народ. Опомнись!

Рейли почувствовал, что его рот сводит от злобной гримасы.

-Замолчи, старик! Мне наплевать на этих людей. Меня лишили всего, что я имел, меня заставляли умирать от непосильной работы. Те самые люди, которых ты просишь

пожалеть. Они заковали меня в цепи, словно бешеную собаку и несколько лет били

плетьми, чтобы я усерднее приближал свою смерть. Они всю жизнь старались убить меня

за то, что я не хотел жить в этих цепях. Именно от них я вынужден был прятаться в