передний - o 496d70464d44c373

которая обошлась ему в три тысячи. Туалет в его квартире слишком для

нее мал.

– Три тысячи – это у меня случайно с языка сорвалось… И все же

Магометова можно поздравить с удачной покупкой. Инга ведь умерла, и

теперь цена на ее произведения возрастет. Смотри-ка, он жизнерадостно

улыбнулся, ему, видимо, только сейчас сообщили о ее кончине.

– Если твой враг хотел увидеть картину – он здесь, среди приглашенных.

Я огляделся. Вот модный художник, который трахается с хомяками. Вот

модный литературный критик, который недавно написал роман так, что

всем стало за него неудобно. Вот модный музыковед – на всех вечеринках

он напивается и начинает танцевать, глупо вздернув руки. Вот модная

хозяйка культурного центра, которая похожа на усохший труп Крысильды с

вылезшими из орбит глазами, но журналисты год от года любят ее все

больше. Вот… Черт побери, если хоть кто-то из них имеет на меня зуб – я

лучше сразу наложу на себя руки. От позора.

Два телевизора по углам галереи воспроизводили акцию около могилы

Неизвестного солдата. Инга в образе Ахматовой и ее приспешники

носились по Александровскому саду за перепуганными невестами и

брызгали в них из водяных пистолетов настоящей кровью. Отсюда

название хэппининга – «Кровь». Бегущая строка внизу экрана сообщала,

что кровь Иззалиева сцедила на скотобойне и что акция символизирует

собой дефлорацию, которая с недавних пор превратилась из интимного

ритуала в часть шоу-бизнеса.

– Не смотри это, – посоветовал Диего. – И на тусовщиков не смотри.

Тебе скорее всего нужен, кто-то неприметный, неожиданный.

Я еще раз огляделся. Ничего неприметного и неожиданного.

– Знаешь…

– Кто-то подозрительный?

– Нет. Просто на вернисаж не пришли мои соседи по квартире. Наверное,

их до сих пор держат в участке.

– Или опять что-то случилось.

190

Мы не допили шампанское и решили немедленно наведаться в квартиру

№44.

В «Ржавь&Коромысло» из всей толпы богемы своей естественностью

выделялись две девушки, блондинка и брюнетка, – служащие галереи.

Перед самым уходом Диего галантно попросил их сообщить, если кто-

нибудь станет интересоваться картиной Магометова.

Диего как в воду глядел. Мы обнаружили всех моих соседей в прихожей

квартиры. Они взволновано переговаривались около двери в комнату Крис.

Увидев меня, хором закричали:

– Где тебя носит? Крис сидит у себя уже несколько часов и грозится

покончить жизнь самоубийством. Она хочет с тобой поговорить.

– С чего бы это? – шепнул мне Диего.

Я пожал плечами:

– Мы вчера переспали, может быть, она уже успела ко мне привязаться и

боится потерять?

– Ты на себя в зеркало смотрел, герой-любовник? Сомневаюсь, чтобы на

тебя женщины западали.

– Это с точки зрения мачо. А вообще женщины любят утонченных

мужчин…

Шурик схватил меня за руку и быстро затолкал в комнату Крис.

Она забилась в дальний угол и держала в сцепленных руках пистолет с

глушителем.

– Крис, – сказал я тихо и подошел к ней. – Крис, что ты делаешь?

– Отгадай загадку, – Крис посмотрела на меня красными от слез глазами.

– Что никогда не проходит быстро и никогда не уходит красиво?

– Даже не знаю… Прыщ?

– Дурачок… Жизнь.

– Если ты сейчас выпустишь себе мозги – тебе точно не удастся уйти

красиво.

– Плевать.

Я сел около Крис и погладил ее по голове.

– Что случилось, милая? Я разочаровал тебя в постели?

Она тихо усмехнулась и, расцепив руки, вытерла глаза.

191

– Это я убила Ваню.

– Ну и что? Ты была в состоянии аффекта, тебя оправдают.

– Я не была в состоянии аффекта. Я его убила.

– Из-за любви?

– И из-за этого тоже.

– Значит, ты готова нести ответственность за свои действия. Не надо

убивать себя, так ты ничего не искупишь.

– А с чего ты решил, что я хочу искупить свой грех? Ничего подобного, я

просто устала и не вижу смысла жить дальше.

– К сожалению, Крис, специалист по экстренной психологической

помощи из меня никудышный. На твои последние слова мне сказать

нечего.

– Поэтому я и попросила тебя прийти. Знала, что ты не станешь меня

разубеждать.

– Я бы хотел, я бы очень хотел… Если ты потерпишь еще чуть-чуть, я

скажу, что не могу без тебя жить.

– Именно поэтому я не буду медлить ни секундой больше, – Крис

поднесла пистолет ко рту.

– Ты – сука, Крис, – сказал я устало. – Зачем ты меня позвала? Думаешь,

так просто жить с воспоминанием о раскромсанной голове человека, с

которым был близок только прошлой ночью?

– Извини. Я тебя не для этого звала. Я должна сказать кое-что…

И Крис сказала это не своим, изменившимся голосом. Возникло

ощущение, что она дразнит меня или пытается спародировать кого-то. Я

еще подумал, что страх смерти переиначивает даже это, даже голос

человека. Или, может быть, так звучит голос самой смерти.

– У нас не будет ребенка, – сказала Крис, порывисто засунула пистолет в

рот и нажала на курок.

Я вышел в коридор.

– Ну как она, успокоилась? – спросили ребята опять хором.

– Успокоилась. На пистолете был глушитель, вот вы ничего и не

услышали.

Я указал на свою комнату:

– Ваню убила она.

Затем махнул рукой в сторону комнаты Крис:

192

– А это было самоубийство.

У меня наконец-то появилась возможность поздравить участкового с

первым закрытым делом, чем я незамедлительно развлекся, как только он

пришел. Страж порядка не понял шутку.

После рутинного опроса и составления протокола Диего потащил меня в

бар «Пекин» напиваться.

– Ты держишься? – Диего был очень нежен и внимателен и не забывал

подливать мне виски. Как я мог подумать однажды, что он желает мне зла?

– Все в ажуре, милый.

– Она была тебе близка?

– Не то чтобы… Это кстати было отвратительно, то, как у нее череп

лопнул. Если тебя кто-нибудь позовет на последний разговор перед

самоубийством – смело находи любую, даже самую идиотскую отговорку. В

туалет захотелось и все такое.

– Да, она, конечно, тебя подставила.

– Как мне чертовски ее жаль… Это что-то невообразимое. Мне

чрезвычайно жалко абсолютно всех. И этих моих дурных соседей, и Крис, и

Ваню, и олигофренку Ингу с ее женихом, и тебя, Диего, и себя жаль. Что

мы творим? Мы так давно сбились с правильной дороги.

– Я тебя не понимаю.

– Я говорю об отсутствии в нашей жизни основного стержня. Мы все как в

невесомости зависли, верим в иллюзию, что движение происходит, а его

на самом деле нет и быть не может. Потому что в нашей жизни нет смысла.

И мы его не ищем, мы способны только обессмысливать эту жизнь. Вот