передний - o 496d70464d44c373

такой? Или попросту отпустите на все четыре стороны – вот, чего я,

действительно, желал. Если бы только в конце пути меня ожидала

приличная награда, вместо этого в результате я должен был оказаться с

пустыми руками. Мне больше не вернуть мою истинную квартиру, отныне

она принадлежит черт-те кому. И любовь Валентина мне тоже не

заслужить, хотя я собираюсь его спасать. Я заранее устал от своего

благородства. Я хотел быстренько выяснить, что приключилось с

Валентином, оказать ему посильную помощь и покончить с этим раз и

186

навсегда. Просто синдром поп-звезды какой-то: вокруг одни интриги,

скандалы, враги и журналисты, а так хочется ровной, обывательской

жизни.

И тот факт, что на каждом шагу меня поджидал чей-нибудь труп, как

прыщи на роже во время полового созревания, – это тоже утомляло. Я

ведь никак не мог определить, связаны ли эти смерти с моей персоной, с

моей историей или они случайное стечение обстоятельств. Этот вопрос

будил во мне почти теологическое возмущение. Чем, с позволения сказать,

занимается человечество вот уже двадцать один век подряд и еще

неопределенный период времени до нашей эры? Неужели так сложно

было за эту уйму времени окончательно доказать или опровергнуть

существование Бога, а с ним онтологической случайности или

закономерности? Да покопайтесь черт вас дери в высшей математике, что

ли, изобретите эту окончательную и абсолютно достоверную формулу, на

что нам логика и философский опыт предыдущих веков? Нет, на такую

фигню людям тратить свое драгоценное время лень, они предпочитают

изобретать механических собак и совершенствовать технику пластической

хирургии. Дерьмо. Я ведь испытывал острую нужду в этой формуле, все

человечество, чем бы оно ни забивало себе голову, чувствует ее

жизненную необходимость. Получается, что раз только два вопроса так и

остались безответными – в них и есть вся соль и вся мудрость. И только

ответив на них, человек получит право по-настоящему жить. А пока

остается признать, что если Бог и существует, у него есть очень веская

причина скрываться, пребывать инкогнито.

Я ехал на Большой Каменный мост уламывать идиотку Ингу. Диего

обещал добраться туда своим ходом. На перекрестке около Никитских

ворот краем глаза заметил соседку по былому родному дому. Ту, которая

имеет привычку пережидать зиму в Италии. К сожалению, очень быстро

она скрылась из виду. Нет, позвольте, почему «к сожалению»? Ключи от

квартиры мне ведь сейчас никак не помогут.

– Когда вся эта история закончится, – сказал я себе вслух и тут же

поправился, – если эта история когда-нибудь закончится, станет

неприлично увиливать и распевать меланхолические песни по кабакам.

Жизнь, хочешь того или нет, все-таки придется начинать с круглого нуля.

Уже третью по счету жизнь, будто я вшивая кошка какая… Черт.

187

На мосту собралась толпа приглашенных и случайных зевак. Здесь же с

мрачными лицами разгуливали милиционеры, комментируя что-то в

переговорные устройства.

Диего стоял на каменном балконе со стороны Дома на Набережной. Он

курил, смотрел куда-то вдаль и казался ко всему безучастным.

– Чего грустишь? – спросил я, усевшись на парапет. – Инга заставляет

всех ждать?

Диего молча махнул рукой под мост, край его верхней губы при этом

брезгливо вздернулся. Оказалось, что акция Инги в самом разгаре –

художница привязала себя веревкой к мосту и висела над водой подобно

циркачке.

– Давно она так?

– Уже полчаса, – Диего опять уставился куда-то вдаль.

– А почему народ все еще здесь?

– Ингу заберут в участок, когда она выберется, за нарушение

общественного порядка. Все жаждут на это посмотреть.

– А она не спешит, да? Наверное, придумывает, что ей сказать, когда

вылезет, какую-нибудь реплику поэффектней. Но с ее куриными мозгами,

она так до глубокой ночи провисит.

– Нам необходимо с ней переговорить, ты помнишь?

– Естественно. Почему милиционеры ее не вытянут?

– Она грозится прыгнуть в воду.

– Декадентка.

– Кретинка. Ненавижу современное искусство.

Инга стала что-то выкрикивать. Вся толпа притихла, вслушиваясь.

– Я ангел! Я ангел! – донеслось из-под моста.

– Приехали…

Инге очень понравилась ее выдумка. Она стала размахивать руками по-

птичьи, раскачиваться и на разный манер выкрикивать свою фразочку.

– Я ангел! – то пискляво, то баском.

– По-моему, ангел наширялся, – пришло мне в голову.

– По-моему, ангел сейчас ебнется, – злобно предположил Диего.

– Тебе не идет ругаться матом, но ты всегда делаешь это очень к месту.

188

– Спасибо. Здесь есть поблизости какой-нибудь мотель? Можно было бы

там переждать. Идиотка… Сидела бы дома, рожала детей.

На мосту кто-то вскрикнул. Инга стихла. Когда мы заглянули под мост,

там уже никого не было. Только кусок веревки мирно раскачивался на

ветру.

Диего опять брезгливо вздернул краешек верхней губы. Я последовал его

примеру.

– Нет. Она не ангел.

Толпа начала редеть. Никто не решился прыгнуть в реку на помощь

художнице. Милиционеры следили за течением и продолжали кокетничать

с кем-то по рациям. Очень иронично из-под моста выехал речной

трамвайчик.

– Ты будешь прыгать? – спросил я Диего вполне серьезно.

– Воздержусь.

– Как эта страна неосмотрительно разбазаривает таланты.

– Таланты, скажешь тоже. Что будем делать?

– Будем жуировать – поехали в галерею. С Ингой все равно не удастся

поговорить.

– Заметано.

В галерее «Ржавь&Коромысло» нам сообщили, что Инга погибла – тот

трамвайчик отпилил ей голову. Но вернисаж по этому случаю не отменили.

Смерть Иззалиевой только добавила перца событию.

– Похоже, что мир современного искусства циничней даже мира

политики и бизнеса, – сказал Диего и взял с фуршетного стола два бокала

шампанского.

Мы чокнулись.

– А имя моего врага как всегда неизвестно.

– Что будешь делать?

– Эта картина, которую вчера купил Магометов, была ответом на

граффити в музее. Следовательно, кто-то должен прийти сюда, чтобы на

нее посмотреть. Но этот человек останется с пустыми руками и, скорее

всего, попытается выяснить, что произошло с картиной, у хозяев галереи.

– Хозяин галереи – приятель Магометова, – Диего указал на солидного

189

брюнета в изящных очках. Изящество оправы говорило об уме и хорошем

вкусе галериста, но верили в это только самые подобострастные.

– О, и Магометов с ним. Я, пожалуй, поблагодарю его за помощь.

– Даже не смей. Он до сих пор не знает, что делать с идиотской картиной,