Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

ВЕДЕНЯПИН: Но в опере есть много и других эмоциональных мест.

СЕМЕНОВА: Ох, Миша, какой же вы непонятливый. Лю – это символ жертвенности, при

чем бескорыстной, если, конечно, корысть вообще может сопровождать настоящее

самопожертвование. Причем заметьте, она раба не Калафа, а его отца. И когда стражники по

приказу Турандот хотят выпытать у Лю имя Калафа, она убивает себя не ради хозяина, а

просто ради другого человека, если угодно, ради любимого мужчины. Согласитесь, это

героический, возвышенный поступок. И, на мой взгляд, ни в одной другой опере нет

героини, сравнимой по кротости с Лю и способной на такую же скромную и между тем

великую жертву. А вы знакомы с историей создания «Турандот»?

ВЕДЕНЯПИН: Честно говоря, нет.

СЕМЕНОВА: Ой, я уверена, вы слышали эту необыкновенную историю. Всем известно,

что Джакомо Пуччини умер, не дописав «Принцессу Турандот», но удивительно то, что

опера обрывается как раз на сцене самоубийства Лю и последующего траура. Судьба

неспроста отметила это место. Сам случай распорядился, чтобы кульминацией и

одновременно развязкой этого произведения стало самопожертвование Лю. Уже после,

Франко Альфано дописал оперу, воспользовавшись записями Пуччини, но, тем не менее, он

отказался от изначального замысла композитора. По-видимому, хэппи-энд был создан ради

услады публики, хотя сам Пуччини и не думал женить Турандот и Калафа. По его, на мой

взгляд, более правдоподобной версии, тайна оставалась недостижимой. Жертва Лю

впечатлила и тронула Калафа, но он по-прежнему был зачарован принцессой. Она – тайна.

Неуловимая и все же вечно зовущая. Калафу так и не удается прикоснуться к ней – в конце

оперы, по мнению Пуччини, принцесса Турандот должна была уйти. Простоватая же

концовка Альфано всем известна – Турандот и Калаф соединяются. Хотя, честно говоря, на

этом месте я тоже всегда рыдаю.

ВЕДЕНЯПИН: Потрясающее совпадение. Я только сейчас вспомнил, что Вахтангов тоже

не дожил до премьеры «Турандот», – это ведь был последний в его жизни спектакль,

который он поставил.

СЕМЕНОВА: Да. А когда вспоминаешь, что «Принцесса Турандот» была тринадцатой

оперой Пуччини, по коже вообще мурашки бегут… Нет… Не бегут.

ВЕДЕНЯПИН: Адель, я должен признать, что ваше исполнение партии Лю настолько

вдохновенно, что вам, действительно, удается затмить Турандот, какими бы прекрасными и

изящными ни были ее арии. Одной силой голоса и каким-то внутренним духовным накалом,

сопровождающим ваше пение, вам удалось переставить в опере акценты и сконцентрировать

внимание зрителей именно на судьбе благородной Лю. И, действительно, «Принцесса

Турандот» из оперы о Тайне превратилась в гимн Самоотверженности и Альтруизму.

СЕМЕНОВА: Миша, благодарю, но, учтите, еще одно хвалебное слово, и ваши слушатели

непременно подумают, что я заставляю вас говорить все это, угрожая пистолетом. Все мы

привыкли к более критичному Веденяпину.

ВЕДЕНЯПИН: Ах, так?.. Ну получайте. Вы говорили, что с Лю не сравнится ни одна

оперная героиня, а как же Виолетта из «Травиаты» Верди, Норма Беллини, Чио-Чио-Сан

того же Пуччини? Жертва на жертве жертвой погоняет.

СЕМЕНОВА: Фи, какой вы циник.

ВЕДЕНЯПИН: А Тоска, боже мой?!

СЕМЕНОВА: Миша, конечно же, жертвы всех этих потрясающих женщин достойны

восхищения, но я говорила, скорее, не о самом факте жертвенности, а о чистоте,

возвышенности этой жертвы. Давайте разберемся. Меня безусловно привлекает образ

93

Виолетты, кстати, сейчас в театре мы репетируем именно «Травиату», и, уж поверьте, на сей

раз главную партию я никому не уступлю. Так. Виолетта отказывается от своей любви к

Альфреду Жермону ради счастья его сестры. Правильно? Виолетта – куртизанка, падшая

женщина, и роман с ней компрометирует не только Альфредо, но и, как утверждает отец

Жермона, его сестру – из-за этой порочной в глазах общества связи она не может выйти

замуж. Мольбы заботливого отца делают свое дело, и Виолетта Валери оставляет любимого,

скрыв истинную причину разрыва… Название оперы «Травиата» буквально переводится как

«падшая женщина», в переводе с итальянского это также значит «грешница». Именно этот

момент и смущает меня, а также то, что Виолетта больна чахоткой, о чем, по сути,

становится известно еще в первом действии. Грубо говоря, она – проститутка, то есть

героиня с изначально искривленной моралью, а факт ее болезни несколько ослабевает

эффектность жертвы. Циники вроде вас, Миша, сказали бы: «А что такого необыкновенного

в ее самопожертвовании, раз она все равно дышит на ладан?». Это, конечно, вульгарное

мнение, но оно не лишено истины. Драматизм истории Виолетты не в ее жертве, как у Лю, а

в ее раскаянии. Валери знает, что она греховна, и именно поэтому идет на жертву –

признавая свою греховность и желая искупить свою вину в глазах Бога. Но к превеликому

сожалению ей не хватает внутренней силы, чтобы нести свой крест с достоинством. Я очень

люблю эту оперу Верди, но меня не покидает ощущение, что композитор выбрал для своего

произведения героиню не той национальности. Боюсь, Виолетта в действительности всего

лишь легкомысленная гедонистка, поверхностная, хотя и чувствительная французская

мадемуазель. Вполне возможно, что она даже получала удовольствие от своей роли

куртизанки, и, на мой взгляд, в первом действии оперы Виолетта слишком искренне

поддерживает тост Альфредо «кубок веселья повыше поднять», слишком, чтобы поверить в

непрестанные муки ее совести. Я ни на минуту не сомневаюсь в раскаянии Виолетты, но,

возможно, это просто не глубоко прочувствованное раскаяние. Иными словами, наша

героиня, конечно, падшая женщина, но однозначно не Настасья Филипповна. Вот образ,

благодаря которому эта и без того замечательная опера достигла бы потрясающей глубины.

Желание быть просто счастливой и любимой женщиной пересилило в душе Виолетты жажду

духовно и морально очиститься, вы меня понимаете? Ей не хватило внутренней силы

посвятить дальнейшую жизнь искуплению своего греха, но, между тем, совесть не дала ей

поступить эгоистично и проигнорировать мольбы отца Альфредо. Вот на этом перепутье

Валери и осталась, болезнь начала прогрессировать, и Виолетта умерла. Понимаете, в

схожих условиях Настасья Филипповна нашла бы в себе силы поступить героически,

например, остриглась бы в монахини, но она никогда бы не осталась на перепутье. А

Виолетте, похоже, просто не хватило ума. Она была чересчур… чересчур бабочка.

ВЕДЕНЯПИН: Вы, по-моему, все-таки несправедливы к ней. Виолетта пожертвовала