Iskinder - Пролог

– Давай-ка баллон поближе к люку перекинем, – сказано-сделано: вцепившись в

лямки, компаньоны подтащили баллоны с отравой так, чтобы выпускной штуцер можно

было просунуть в люк.

«Похоже он решил их всех потравить… и своих… и чужих… странно однако… –

подумал Денис, но обсуждать с верховным главнокомандующим его же приказы не стал, а

уж тем более, не стал их критиковать, справедливо или нет, рассудив, что: – “Жираф

большой – ему видней!”»

Между тем предвыборная борьба на Конклаве нарастала – слово взял Магистр

ш’Иртан. Он, как опытный оратор, встал на краю трибуны и молча замер, глядя в зал.

Постепенно крики, шум и разговоры в партере стихли и в Зале Выбора установилась

пронзительная тишина.

– Мастера войны!.. Поздравляю, вы сделали мудрый выбор! – с улыбкой,

искренность которой, по меньшей мере не уступала, а то и превосходила, искренность

улыбки свидетеля Иеговы, разбудившего вас ранним субботним утром, начал свое

выступление ш’Иртан. В ответ на эти слова, по залу прокатился недоуменный шепоток, правда сразу сникший. Все собравшиеся знали о непримиримом соперничестве… а если

называть вещи своими именами – беспощадной войне, между Великим Магистром

ш’Иртаном – консерватором и сторонником сохранения традиций Ордена Пчелы и

Гроссмейстером ш’Эссаром – апологетом обновления тысячелетнего уклада Ордена.

Вступительные слова ш’Иртана повергли собравшихся если не в изумление, то в

удивление точно – он хвалил их за одобрение речи своего врага! Мастера войны

навострили уши, надеясь на интересное продолжение и оно не заставило себя ждать.

– Я попрошу встать тех из вас, в чьих жилах течет благородная кровь,

потомственных аристократов. – Партер недоуменно загудел – социальному

происхождению Пчел в Ордене никогда не предавали никакого значения и просьба

Магистра была несколько, скажем так – неожиданной. Но, немного помявшись, Мастера

выполнили просьбу ш’Иртана и в разных концах зала поднялось несколько человек. –

Большое спасибо! – Вежливо поблагодарил он. – Можете сесть.

Гроссмейстер ш’Эссар, будучи человеком умным, опытным и поднаторевшим в

аппаратных интригах, не мог не понимать, что дело принимает нежелательный оборот, но, к своему величайшему сожалению, поделать ничего не мог – Устав Ордена Пчелы был

прост, лаконичен и не допускал никаких двояких толкований: первым на Конклаве

выступает действующий Гроссмейстер со своей программой, после него – претендент на

это звание, затем, если требуется, проводится голосование Мастеров войны и если даже

оно не выявит победителя, ораторы меняются местами: первым выступает претендент, затем Гроссмейстер… правда до этого, за всю тысячелетнюю историю Ордена, никогда не

доходило – если уж выбор приходилось делать Мастерам войны, то делали они это в

первом туре.

Этот пункт в Устав – об очередности выступления претендентов, внес самый

первый Гроссмейстер Ордена Пчелы, легендарный ш’Трой, да и почти весь Устав был его

детищем, не считая всяких второстепенных, большей частью хозяйственных, пунктов.

Сам он, по дошедшим историческим хроникам и легендам не боялся никого и ничего, тем

более конкурентов на свою должность. И то ли из глубокого знания человеческой натуры, предполагая худшее, то ли еще почему, но этим пунктом Устава он сознательно осложнил

положение действующего Гроссмейстера в пользу претендента.

Видимо ш’Трой рассуждал так: у действующего Гроссмейстера есть много средств

и рычагов, чтобы добиться преимущества на Конклаве и средства эти далеко не всегда

честные, а самое главное – кто сказал, что Гроссмейстер не путает свою личную шерсть с

государственной? – пардон… пардон… не путает свое благо с благом Ордена?

Гроссмейстер ш’Трой не был умным человеком – Гроссмейстер ш’Трой был мудрым

человеком! И справедливо полагал, что доверять надо только в крайнем случае. Много

было потом желающих слегка подкорректировать Устав, но… пункт первый Устава

Ордена Пчелы гласил: «Устав Ордена Пчелы вечен и неизменен», а второй пункт звучал

так: «Любая Пчела вольно или невольно предпринявшая попытку изменить Устав Ордена

Пчела наказывается смертью».

Некоторые умники из числа начальствующих, впоследствии, пытались как-то

поиграть словосочетанием «вольно или невольно», но после того, как один из них –

Гроссмейстер ш’Ыртып был уличен политическими противниками в смертном грехе

ревизионизма, и попал, по традиции, в яму с солью, разумеется без кожи, количество

ревизионистов сильно поубавилось – их число стало равно нулю.

И еще… устав не разрешал перебивать выступающего. Если же один из

претендентов, это делал, то сразу и безоговорочно терял сторонников из числа

колеблющихся – а таких всегда большинство на любом собрании… начиная с конкурса

красоты жилкомсервиса №3 Центрального района и заканчивая комиссией по этике

государственной думы. Устав знали все, его намертво вдалбливали в головы еще

белопоясникам, причем вдалбливали так, что они могли отбарабанить его не

просыпаясь… поэтому дешевле было молчать. Именно по этой причине, Гроссмейстер, уже почуявший неладное, мог только в ярости наблюдать за ораторскими изысками своего

врага.

– То есть, практически у всех вас, за исключением нескольких человек, в жилах

течет не благородная кровь, а… – ш’Иртан сделал паузу, которую компаньоны оценили, как мхатовскую, – ослиная моча простолюдинов! – Партер ответил негодующим ревом, вскакиванием с мест, размахиванием руками, негодующими криками: «Долой!...

Пошел!..» и прочими проявлениями несогласия с позицией Магистра ш’Иртана по

данному вопросу. Но!.. что интересно – ненормативной лексики в воплях не было… ну-

у… или почти не было – это говорило о большом уважении испытываемом Мастерами

войны к Настоятелю Северной обители Ордена Пчелы.

– А пожалуй не все потеряно… – задумчиво пробормотал мудрый руководитель,

глядя в «тельник», где ш’Иртан, не обращая ни малейшего внимания на кипевший от

возмущения зал, молча дожидался тишины, а дождавшись продолжил:

– К моему глубочайшему огорчению и я не могу похвастаться благородной

кровью… – он сделал паузу, а лицо его приняло крайне огорченное выражение, – … и в

моих жилах течет ослиная моча… – грусть Магистра была так велика, что из

примолкнувшего было зала донеслось несколько ободряющих криков, общий смысл

которых сводился к конкретному совету: «Забей!»

– Вот старый черт! – с довольной улыбкой повернулся к Денису главком, – учись