E.Allard - E Allard Prizraki proshlogo

— Понимаю, съёмки закончатся, выбросишь меня из головы. Другого найдёшь.

— Ты что обиделся? — спросила она удивлённо, обвила за талию, прижалась, нежно погладила. — Олег, пойми, эти вопросы так не решаются. Ты мне очень дорог. Я впервые ощутила, как мне может быть дорог мужчина. Но я не могу так — взять и уйти. Олежек, ну, пожалуйста, не обижайся. Расскажи лучше, как идёт твоё расследование.

Я тяжело вздохнул, понимая, что разговор начал совершенно зря. Улёгся на спину, заложив руки за голову, и ответил:

— У меня трое подозреваемых. У всех есть мотив, доказательств у меня немного, но кое-что есть.

— И кто?

— Ну, во-первых, твой муж. На месте преступления я нашёл запонку Верхоланцева. Такую же обнаружил в его гардеробной, случайно там оказался. Во-вторых, Розенштейн. Северцев попал в финансовую кабалу к нему, работал на него. Что делал — пока не знаю, но это было явно противозаконно и очень неприятно для него. Возможно, Северцев пригрозил продюсеру, что пойдёт в полицию и все расскажет.

— Господи, Олег, они не могли этого сделать. Чепуха! — перебила она меня раздражённо. — Если ты случайно попал в комнату Дмитрия, то и любой мог попасть. Взять запонку, подложить на место убийства. Он мог эту запонку потерять. Дальше. Розенштейн был в бешенстве, когда Гриша пропал — мы и так выбивались из графика, а замена актёра — страшные расходы. Давид — жуткий скупердяй, за копейку удавится. Если может на чем-то сэкономить — всегда сделает. Нет, ты, конечно, прав, у Гриши действительно были серьёзные денежные проблемы. Но какой смысл Розенштейну его убивать? Он потерял возможность получить назад свои деньги.

— Возьмёт с жены, — предположил я.

— Вряд ли. Ну а третий кто?

— Как ни странно — Мельгунов.

— Господи, Олежек, ты ходишь по кругу, — снисходительно проговорила она. — Одни и те же люди и все абсолютно не причастны к смерти Гриши. Уверяю тебя. Ну, были у Гриши и Мельгунова плохие отношения, но ты же видел это чмо. С кем у него могут быть хорошие отношения?

— Милана, ты не знаешь, почему Мельгунов носит на обеих руках часы?

— У него контракт с фирмой. За рекламу получает ощутимый гонорар, вот и старается. Если бы мог, он бы их и на нос себе надел, и на член, — засмеялась она. — Какое отношение это имеет к твоему расследованию?

Я только раскрыл рот, чтобы рассказать историю о призраке, как вздрогнул, услышав стук в дверь.

— Милана Алексеевна, вы здесь? — прозвучал робкий голос Лили. — Бенедикт Романович приехал. Вас приглашают.

Я выругался про себя. Наверняка, Лиля слышала, как мы тут мило беседовали в кровати. Пойдёт и доложит теперь Верхоланцеву.

— Хорошо, через полчаса я приду, — спокойно ответила Милана. — Олег, подожди меня, я принесу тебе костюм.

— Не надо, — буркнул я, вылезая из кровати. — На палубе посижу, воздухом подышу.

— Олег, ну хватит дуться. Что ты, как маленький ребёнок.

Она быстро оделась и осторожно выскользнула в коридор, через десять минут вернулась, и подала мне аккуратную стопку одежды.

— Примерь, мне тоже надо переодеться. Приходи в салон, — сказала она и, поцеловав в щёку, выпорхнула из каюты.

Я нацепил чёрную рубашку, пиджак кофейного цвета в яркую золотистую полоску, и такие же брюки. Ко всему попугайскому гардеробу прилагался длинный, узкий галстук темно-бордового цвета с чёрной окантовкой.

Я поднялся на среднюю палубу, в салоне за столиками уже расселись гости, часть мест оставались пустыми — некоторые так и не смогли привести себя в более-менее трезвый вид. Хотя я увидел почти ровно сидящего рядом с Миланой Верхоланцева. На сцене в круге света явился Сильвестр и торжественно объявил, показывая в улыбке сверкающие фарфоровые зубы:

— Наш самый дорогой и почётный гость — Бенедикт Романович! Встречайте!

Все захлопали, в салон важно прошествовал немолодой человек в дорогом, старомодном костюме, сильно облысевший, в очках с толстыми дужками, с солидным брюшком. Он взошёл на сцену и театрально произнёс, будто выступал на сцене перед многотысячным залом:

— Извините, друзья мои, что только сейчас смог присоединиться к вашему празднику. Дела. Дела. Пару часов назад я гулял по Парижу, смотрел на звезды. У меня было романтическое настроение, я мечтал. О чем? Конечно, о самой красивой женщине, талантливой актрисе и певице. Я мучился мыслью, что можно подарить звезде? Снять звезду с неба? Нет-нет. Этого мало. Судьба занесла меня совершенно случайно в антикварный магазинчик. И именно там я увидел вещь, которую не стыдно подарить императрице моей души!

Он сделал знак — в салон прошествовал молодой человек, держа в руках огромный футляр из бордового бархата, открыл и в ярком свете прожекторов засияли, переливаясь всеми цветами радуги драгоценные камни помпезного гарнитура — колье, диадема и серьги.

Милана в воздушном платье небесно-голубого цвета, украшенном яркими цветными разводами, словно экзотическая бабочка впорхнула на сцену. Бенедикт Романович по-хозяйски её осмотрел, расцеловал в щёчки, и глубоким басом пророкотал:

— Чаровница, кудесница, милая, прекрасная, неотразимая, сногсшибательная, обворожительная, прелестная Милана. Поздравляю от всей души!

Он надел ей колье, застегнул сзади замочек, водрузил на голову диадему. Милана обняла олигарха за шею, чмокнула в щёку. Все громко захлопали. То, что эти украшения новый русский нувориш купил вовсе не в антикварном магазинчике, а где-нибудь на аукционе Сотби, я понял сразу. Мне стало безумно стыдно. Что я могу предложить «императрице»? Двухкомнатную квартирку в Красногорске, которая осталась мне от бабушки? Форд «Мустанг» 1993-го года? Зарплату нищего журналиста? У меня застрял комок в горле, я сильно пожалел, что меня спасли. Если бы я утонул, не ощущал бы сейчас таким униженным и несчастным.

— И как дополнение маленький сувенир, — произнёс Бенедикт Романович, хлопнув в ладоши.

В салон вкатили на тележке два здоровенных круглых ящика, завязанные, словно торты и украшенные золотистой бумагой. Зазвучала барабанная дробь, вверх ящиков вскрылся, и оттуда синхронно выпрыгнуло двое мускулистых парней, одетых лишь в узкие плавки. Они встали на колени перед Миланой и протянули ей огромные букеты роз.

— Эти молодые люди поступают в твоё распоряжение, дорогая Милана, — сказал Бенедикт Романович. — Они будут рады выполнить любое пожелание! Леонид и Тимур.

Все опять яростно зааплодировали. Мне захотелось вылететь на сцену и вмазать по довольно лоснящейся физиономии этого шута горохового. Тем временем Бенедикт Романович спустился со сцены и с комфортом устроился за столиком в мягком кресле. Милана осталась на сцене, подошла к микрофону и громко объявила: