Соколова Е.Е. - 13 диалогов о психологии

А.: Но мы несколько отвлеклись. Разберем теперь третью, завершающую часть рефлекторного процесса. В любом рефлексе (в том числе в психической деятельности) есть окончание, которое выражается либо движением, либо его “торможением” (задержкой), что имеет место, например, в случае мыслительного акта.

252 Диалог 6. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение

С: А-а, я слышал формулу Сеченова: “Мысль есть заторможенный рефлекс”.

А.: Давай послушаем, что он этим хотел сказать.

И.М. Сеченов: Что такое, в самом деле, акт размышления? Это есть ряд связанных между собою представлений, понятий, существующий в данное время в сознании и не выражающийся никакими вытекающими из этих психических актов внешними действиями. Психический же акт …не может явиться в сознании без внешнего чувственного возбуждения. Стало быть, и мысль подчиняется этому закону…

Мысль есть первые две трети психическогорефлекса. Пример объяснит это всего лучше. Я размышляю в эту минуту совершенно спокойно, без малейшего движения: “колокольчик, который лежит у меня на столе, имеет форму бутылки; если взять его в руку, то он кажется твердым и холодным, а если потрясти, то зазвенит”… Разберем главные фазы развития этой мысли с детства.

Когда мне было около года, тот же колокольчик производил во мне следующее: смотря на него, или смотря и беря его вместе с тем в руки, или, наконец, просто беря без смотрения, я махал руками и ногами, колокольчик у меня звенел, я радовался и прыгал пуще. Психическая сторона цельного явления состояла в ассоциированном представлении, где сливалось зрительное, слуховое, осязательное, мышечное и, наконец, термическое ощущение. Через два года я стоял на ногах, тряс в руке колокольчик, улыбался и говорил динь-динь. Здесь рефлексы со всех мышц тела перешли лишь на мышцы разговора. Психическая сторона акта ушла уже далеко вперед: ребенок узнает колокольчик и по одной форме, и по звуку, и по ощущению его в руке… Все это продукты анализа.

Ребенок развивается дальше: способность задерживать рефлексы явилась вполне, а между тем и интерес к колокольчику притупляется больше и больше (… всякий нерв от слишком частого упражнения в одном и том же направлении устает, притупляется). Приходит время, когда ребенок позвонит колокольчиком даже без улыбки. Тогда он, конечно, уже в состоянии выразить мою мысль, поставленную в начале примера, и словом. Здесь мысль выражается словом — рефлекс остается лишь в разговорных мышцах…

Когда говорят, следовательно, что мысль есть воспроизведение действительности, т.е. действительно бывших впе-

Смысл понимания психической деятельности как рефлекторной 253 чатлений, то это справедливо не только с точки зрения развития мысли с детства, но и для всякой мысли, повторяющейся в этой форме хоть в миллион первый раз, потому что … акты действительного впечатления и воспроизведения его со стороны сущности процесса одинаковы [5, с. 117-118].

А.: Сеченов пытается, таким образом, показать, что мысль есть “свернутое” (“укороченное”) действие, формирующееся в процессе вначале вполне внешнем, выражающемся вполне реальными движениями.

Наконец, остановимся на характеристике “середины” рефлекторного акта в простом рефлексе и в собственно психическом акте.

И.М. Сеченов: Но ведь в сравниваемых нами явлениях, кроме начала и конца, есть еще середина, и возможно, что именно из-за нее они и не могут быть приравнены друг другу. Если, в самом деле, сопоставить друг с другом, например, мигание и… случай испуга, то можно, пожалуй, даже расхохотаться над таким сопоставлением. В мигании мы …не видим ничего, кроме движения, а в акте испуга, если его приравнивать к рефлексу, середине соответствует целый ряд психических деятельностей… Но есть очень простое средство убедиться, что и в нормальном мигании есть все существенные элементы нашего примера испуга, не исключая и середины. Дуньте человеку или животному потихоньку в глаз — оно мигнет сильнее нормального, а человек ясно почувствует дуновение на поверхность своего глаза. Это ощущение и будет средним членом отраженного мигания. Оно существует и при нормальных условиях, но так слабо, что не доходит, как говорится, до сознания. Значит, чувствование является средним членом уже в крайне элементарных, простых случаях рефлексов, и наблюдения дают повод думать, что у нормального, необезглавленного животного вообще едва ли есть в теле рефлексы, которые при известных условиях не сопровождались бы чувствованием [6, с. 15]. А.: Тем более это относится к сложным рефлексам.

И.М. Сеченов: Достаточно будет напомнить читателю в виде примеров позыв на выведение мочи и кала, как момент, определяющий опорожнение пузыря и прямой кишки; голод и жажду, как обеспечение периодического поступления в тело пищи и питья, чувство насыщения, как момент, определяющий величину пищевого прихода, и пр. При полном отсутствии сознания все эти акты невозможны, и, следовательно,

254 Диалог 6. Что может наблюдать психолог? Конечно, поведение сознательный элемент является в самом деле необходимым фактором [Там же, с. 16]. А.: Таким образом, Сеченов заранее отвечает своим оппонентам, которые заявляли об отождествлении им физиологических и психических процессов: психические процессы — не эпифеномен, а необходимая сторона всего целостного процесса отражения. И.М. Сеченов: Спросите любого образованного человека, что такое психический акт, какова его физиономия, — и всякий, не обинуясь, ответит вам, что психическими актами называют те неизвестные по природе душевные движения, которые отражаются в сознании ощущением, представлением, чувством и мыслью. Загляните в учебники психологии прежних времен — то же самое: психология есть наука об ощущениях, представлениях, чувствах, мысли и пр. Убеждение, что психическое лишь то, что сознательно, другими словами, что психический акт начинается с момента его появления в сознании и кончается с переходом в бессознательное состояние, — до такой степени вкоренилось в умах людей, что перешло даже в разговорный язык образованных классов. Под гнетом этой привычки и мне случалось иногда говорить о среднем члене того или другого рефлекса как о психическом элементе или даже как о психическом осложнении рефлекторного процесса, а, между тем, я, конечно, был далек от мысли обособлять средний член цельного акта от его естественного начала и конца [6, с. 20].

А.: Но что может быть противоестественнее, пишет далее Сеченов, данной операции: “Остановясь на какой-нибудь отдельной форме психической деятельности разорвать из-за ее внешнего вида на части то, что связано природой (то есть оторвать сознательный элемент от своего начала, внешнего импульса, и конца — поступка), вырвать из целого середину, обособить ее и противопоставить остальному как “психическое” “материальному”?” [Там же, с. 21]. Таким образом, Сеченов, не отождествляя “психическое” и “материальное”, в то же время видит их природное единство, причем под “материальным” понимается не только сугубо “телесное”, но и такие внешние выражения мысли, как “письмена и речь”, как вся внешняя деятельность человека, выражающаяся поступками (См. [Там же, с. 20]). Резюмируя, скажу: психическое понимается Сеченовым как процессы, имеющие начало, середину и конец, матери-