Виктория MORANA - Поколение NET

алконавты, случайные прохожие и даже несколько мамочек с колясками, насторожено

жавшихся по краю процессии. Большинство, заметив новостные камеры, появившиеся,

как всегда, из ниоткуда (Егор даже не понял, давно ли их снимают), отворачивалось и

вжимало голову в плечи. Полученная русскими людьми свобода собраний для некоторых

еще со времен СССР прочно осталась чужеродной.

Внезапно, прямо навстречу объективам “вынырнула” взъерошенная тетка в светлом,

застиранном пальто, с ребенком наперевес и горящими глазами. Оглядываясь на

проходящую мимо молчаливую толпу, она затопталась на месте перед носами у

репортеров, призывно косясь в их сторону. Журналисты её активность проигнорировали, тихо снимая процессию со стороны.

-Такие молодцы ребята, за всю страну скорбь выражают, - не дождавшись реакции,

проникновенно завела тетка. Репортеры очнулись от гипноза, навеянного картиной

шествия, обернувшись к местной жительнице. - Мы так мало внимания уделяем нашим

детям, а ведь стоило бы их оберегать и защищать. Теперь вот мальчик погиб, а наше

правительство, возможно, очнется и...

На плечо толкающей речь дамы легла тяжелая рука. Взрослый мужчина в фанатском

шарфе, сняв с головы кепку и обнажив лысый череп, серьезно посмотрел говорившей в

глаза на несколько секунд.

-Замолчите, женщина, - наконец, произнес он. - Не надо вот этого вот. Идите лучше домой.

С этими словами фанат развернулся и быстро зашагал дальше, до места траурного

возложения цветов оставалось совсем недалеко. Тетка в шоке не смогла вымолвить ни

слова, очнувшись только тогда, когда журналистов и камер рядом с ней уже не было.

Над Кронштадтским бульваром не возвышалось ни одного флага. Даже красные фанатские

шарфы не могли бы служить опознавательным знаком, так как быстро перекочевали к

импровизированному мемориалу, созданному на месте трагедии внутри автобусной

остановки. Людей в темной зимней одежде можно было бы спутать с пассажирами,

ожидающими общественного транспорта, если бы их не было так много.

24

24

-Передайте, пожалуйста! - к Егору хором обратилось сразу три девушки, лица закрыты

разноцветными платками. Они протягивали красные гвоздики. Перехватив охапку

поудобнее, парень протиснулся к остановке, насколько смог, только потом отдав букет для

возложения тем, кто стоял еще ближе. Вокруг него все передавали цветы, по толпе ходили

листовки об ужасах национального угнетения. От мысли о том, что смерть одного

человека может спровоцировать озабоченность вопросами национальности, заставляла

волосы на руках Егора вставать дыбом под синей курткой.

-Кто здесь знал его? - периодически разносилось откуда-то со стороны. - Кто знает, есть ли

подвижки по делу?

-Какая разница? - недоумевали другие. - Эта акция вместо похорон, для демонстрации

скорби, а не для обсуждения деталей дела.

-Да, за этим вам к правительству, - нервно хохотнул кто-то в толпе. - Только ведь пока

президент лично не придет, не посмотрит, не скажет...

-Да он и не президент вовсе, - буднично констатировала какая-то девушка.

Рядом с Егором на подходе к завешанной шарфами остановке стояли четверо молодых

людей, среди которых одна девушка куталась в дорогое пальто и несколько затравлено

прижимала в груди сумку. Среди граждан, одетых преимущественно в темные, удобные

вещи, эта толстушка смотрелась странно. Квартет обсуждал дальнейшие действия

собравшихся, хотя к организаторам шествия они точно отношения не имели.

-Народ на Манежную площадь собирается... - донеслось до Егора.

-Зачем? - настороженно спросила девушка. - Такая акция красивая, сейчас бы разойтись.

-Ну, сказал же кто-то, что все вопросы к правительству, - пожал плечами её собеседник. -

Бог в помощь, конечно, только вот ничего у них не выйдет.

-Наши идут, и мы пойдем, - мрачно сказал высокий русоволосый молодой человек. -

Знаете же, что заранее уже с походом на Манежную определились. Давайте, своим ходом

только.

Акция памяти погибшего на Кронштадтском бульваре фаната футбольного клуба

«Спартак» до сих пор считается одной из самых мирных народных акций, прошедших за

последние годы. Участники подтверждали положительный настрой пришедших и

лояльное отношение к ним правоохранительных органов. Акция была пронизана

сплоченным духом общей скорби по безвременно погибшему молодому человеку.

В политике, как и в грамматике, ошибка, которую совершают все, провозглашается

правилом. (с) Андре Мальро

Москва, еще на 2 часа меньше до дня Х

#манежка

25

25

Михаил огляделся, поднимаясь на эскалаторе со станции “Александровский сад”, заметил

своих ребят, кивнул и сошел с движущихся ступенек. Сзади на него чуть не налетела Катя, которую он подхватил и передвинул в бок, чтобы не мешалась. Приводить сюда студентку

РГУ Нефти и Газа было откровенно глупо, среди медленно стягивающихся к Манежной

площади людей не было ни одного человека из её обычного окружения: в случае чего и

помочь-то некому. Впрочем, Миха напомнил себе о том, что Россия - правовое,

демократическое государство, где каждый имеет право по собственному желанию

позволить ОМОНу набить себе морду в любое удобное для человека время. Почему для

человека, а не для ОМОНа? Потому что, как известно, у ОМОНа работа такая, а простому

гражданину надо еще найти возможность вырваться из офиса, от компьютера, или от

плиты... От нефтяной вышки на подобные встречи с хранителями правопорядка люди

являлись, определенно, куда реже, чем от компьютеров, да это и понятно, в нефтяной

стране нефтяники больше других работают.

-Милиции нет, - нервно констатировал Еремей, оглядываясь назад, будто оперативники

могли приехать за ними на эскалаторе. - Должна же быть...

-Вы о чем? - не поняла Катя, которой тоже уже удалось заразиться напряженностью,

царившей в их маленькой компании. При виде группы парней, сдержано помахавших её

сопровождающим, девушке стало совсем не по себе. У половины встречающих на головах

были темные капюшоны, у некоторых лица оставались закрытыми тонкими шарфами до

уровня глаз.

-Здорово, братья, - подошел к ним Еремей, пожимая по несколько рук за раз. - Идем?

-Ну да, чем быстрее, тем лучше, - отозвался один из присутствующих, совсем молодой

мальчик, на вид не старше 17-ти лет.

Компания парней двинулась настолько резко и быстро, что Катя вздрогнула, только через

несколько секунд последовав за ними. Ей все больше казалось, что приходить на

Манежную площадь было плохой идеей, какие-то уж все вокруг неё были серьезные. Вот