Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.

Атмосфера праздничного гулянья и веселого

бунта царит на версальском вокзале. Мишель

Шарль сам советует дождаться следующего поез­

да, в конце концов это не так уж их задержит:

чтобы лучше обслужить толпы путешественников,

поезда отправляются теперь через каждые десять

минут. Поезд, который тянут два паровоза, прибы­

вает на вокзал. По-праздничному разодетые па­

рочки буржуа, имеющие, однако, из-за пыли и

125

ранней жары вид неряшливый и неопрятный, ли­

цеисты, рабочие в каскетках, женщины, тянущие

за собой детей и несущие охапки у ж е начинаю­

щих увядать ландышей, бросаются к высоким

ступенькам. Лемарье едва успевает указать това­

рищам на моряка в богато расшитом галунами

мундире, который садится в соседнее с ними ку­

пе, это адмирал Дюмон Дюрвиль *, недавно вер­

нувшийся из полной опасностей экспедиции в

Антарктику, его сопровождают хорошо одетая да­

ма и юноша, вероятно сын. С помощью спутников

гризетки пробираются в купе, старательно обере­

гая свои оборки и шляпки. Запыхавшись, они рас­

саживаются (кто-то остается стоять, так как не

всем хватило места) как раз в тот момент, когда

кондукторы захлопывают двери и закрывают их

на ключ, чтобы помешать хитрецам, путешествую­

щим без билета, улизнуть до прибытия поезда на

вокзал. Поль де Дрионвиль, сидящий напротив

Мишеля Шарля, слегка обеспокоен: он пообещал

матери никогда не садиться в головной вагон. Ми­

шель Шарль успокаивает его: они едут во втором

вагоне. И добавляет, что поезд в самом деле едет

очень быстро, качает, словно в лодке в плохую

погоду. Вдруг один за другим следуют толчки, и

пассажиров, смеющихся и одновременно напуган­

ных, бросает друг на друга. Следует страшный

удар, как во время шторма, людей швыряет на

стены и наземь. Раздается скрежет металла, треск

деревянных обшивок, свист пара и кипящей воды,

этот шум покрывает стоны и крики. Мишель

Шарль теряет сознание.

126

Когда он наполовину приходит в себя, то чув­

ствует, что задыхается, и начинает кашлять в за­

дымленной атмосфере. Кажется, что откуда-то

поступает немного свежего воздуха, он никогда

не узнает, идет ли воздух из проломленной пере­

городки или разбитого окна. Карабкаясь в удуша­

ющей темноте, раздвигая, распихивая массу

человеческих тел, цепляясь то тут, то там за куски

рвущейся материи, он доползает до пролома, про­

совывает голову и плечи в слишком узкое отвер­

стие, с трудом протискивается наружу, падает и

катится по насыпи.

Прикосновение к земле, ее запах приводят его

в чувство. Двигаясь на ощупь, он понимает, что

упал в виноградник. Несмотря на светлые майские

вечера, вокруг почти так же темно, как и там, от­

куда он выбрался. Помогая себе окровавленными

руками, он встает на насыпи и наконец понимает,

что ему довелось пережить. Второй паровоз на­

толкнулся на первый: вагоны, целиком построен­

ные из дерева, приподняты, опрокинуты, разбиты,

они наползают друг на друга и представляют со­

бой чудовищный дымящий костер, из которого до­

носятся крики. Вдоль рельсов мечутся тени

людей, чудом спасшихся подобно Мишелю Шар­

лю из купе-темниц. При свете новой вспышки

пламени он узнает некоего Лалу из Дуэ, бывшего

соученика. Мишель Шарль окликает его, хватает

за руку и, указывая на место, откуда сам только

что выбрался, кричит:

— Надо вернуться туда! Там Люди! Они уми­

рают!

127

Единственный ответ на его тщетный при­

зыв — вырывающиеся отовсюду языки пламени.

Молодая женщина страшно кричит, протягивая

руки сквозь разбитое окно, какой-то мужчина,

рискуя жизнью, приближается к ней, хватает ее

за руку и тянет, рука отрывается и падает слов­

но пылающая головешка. Неизвестный, выбро­

шенный на пути, срывает с себя горящий

башмак, и раздробленная нога повисает на од­

ном лоскуте кожи. Молодой человек, менее

удачливый, чем Мишель Шарль, тоже упал в ви­

ноградник под насыпью, но жердь проткнула

ему грудь словно штыком, он успевает сделать

всего несколько шагов и умирает, испустив

ужасный крик. У огня, как и у молнии, свои

причуды: у рельсов, вдоль которых суетятся спа­

сатели, пытающиеся баграми или шестами выта­

щить обгорелые останки, лежит совершенно

обнаженный молодой человек, располосованный

от горла до низа живота, в оргазме агонии он

похож на чудовищного Приапа *. В хвостовой ча­

сти поезда, где не все охвачено огнем, дорож­

ным рабочим удалось разбить окна или взломать

замки и освободить людей, которые разбегаются

с воплями, оставляя позади себя этот кошмар.

Другие, напротив, снова ныряют в дым в по­

исках своих спутников. Но головных вагонов не

существует.

При свете свечи, четко обрисовывающем все

предметы, Мишель Шарль замечает, что низ его

брюк висит черными лохмотьями. Проведя рука­

вом по лбу, чтобы вытереть пот, он обнаруживает,

128

что это не пот, что все лицо его в крови. В себя

он приходит в зале медонского замка, где ране­

ным оказывают первую помощь. Заря освещает

большие окна, катастрофа произошла у ж е вчера.

Ему осторожно сообщают, что из сорока восьми

пассажиров четырех купе его вагона он — един­

ственный оставшийся в живых.

Кто-то, быть может Лалу, отвозит Мишеля Шар­

ля домой на фиакре. Безусловно по совету доктора

Рекамье, который давно у ж е консультирует

семью, решено, что юноша будет сдавать только в

октябре экзамены, назначенные на июль. Корпус

разбитых часов и клочок паспорта позволили со­

ставить акт о смерти братьев де Кейтспоттер, кото­

рый подписал Мишель Шарль. Возможно, ту же

услугу он оказал Лемарье и Дрионвилю. Обрывок

ленты, ручка зонтика, найденные среди груды тру­

пов, заставляют вспомнить о гризетках. Я напрасно

пыталась распознать их в списке, разумеется не­

полном, погибших пассажиров, да и сам Мишель

Шарль знал, возможно, только их милые прозви­

ща. Постепенно шрамы от ожогов, полученных мо­

лодым человеком, сгладились, но надо лбом, среди

густой темной шевелюры, долго выделялся белый

клок волос.

Сорок лет спустя в кратких записях, сделан­

ных незадолго до смерти, он описал для детей

происшедшую катастрофу. Мишель Шарль был

лишен писательского дара, но точность и сила рас­

сказа заставляют предположить, что в сердце его,

в глубине почти непроницаемых глаз продолжали

гореть и дымиться искореженные деревянные пе-

129

9-1868

регородки, раскаленный металл и человеческая