Маргерит Юрсенар - Как был спасен Ванг–Фо

Перевел Александр Радашкевич

Маргерит Юрсенар (этот псевдоним является анаграммой ее настоящей фамилии де Крайенкур) родилась 8 июля 1903 года вБрюсселе, а умерла 17 декабря 1987 года в США на острове Мон–Дезер, расположенном в штате Мэн, на востоке страны, где в деревянном доме, названном ею «Маленькая забава», она провела последние сорок лет своей жизни.

Одна из наиболее выдающихся французских писательниц, М. Юрсенар в 1980 году

стала первой женщиной, вошедшей в когорту «бессмертных», — была избрана

членом Французской академии, что сопровождалось, в частности, традиционным вручением шпаги.

Критики называли ее «женщиной–островом», а также «самым большим писателем XVII века, живущим сегодня». В поэтическом сборнике «Огонь» (1974) она писала: «Одиночество… Я не верю так, как они верят; я не живу так, как они живут; я не люблю так, как они любят… Я умру так, как они умирают». А устами римского императора второго века, медитирующего о войне, о власти, о тщете, окрашенной грустными тонами античной чувственности, и, конечно, о смерти, она выразила свое художническое и человеческое кредо: «Я чувствовал себя ответственным за красоту мира».

Двадцатое столетие редко удостаивалось внимания писательницы, но накануне последней мировой войны из–под ее пера вышел роман, посвященный борьбе с большевизмом в Прибалтике в начале 20–х годов («Le Coup de grace»).

Новелла «Как был спасен Ванг–Фо» вдохновлена древнекитайской даосской легендой и открывает сборник «Восточные новеллы», вышедший впервые из печати в 1938 году. Интересно отметить, что из последующих изданий автором была исключена не удовлетворявшая ее новелла на русскую тему «Замурованные в Кремле».

Отправной точкой для остальных девяти новелл сборника послужили писательнице материалы сербского («Улыбка Марко» и «Конец Марко Кралевича»), греческого («Молоко смерти», « Человек, любивший нереид», «Вдова Афродиссия») и индийского («Обезглавленная Кали») фольклора, а также многотомный роман XI века, принадлежащий перу японской писательницы Мурасаки Cикибу, «Последняя любовь принца Гэндзи». Исключение составляют « Печаль Корнелиуса Берга» и «Божья Матерь Ласточек» — плод писательского воображения Маргерит Юрсенар, расцветившего всю эту книгу изначальными и извечными колерами страсти и духовного восхождения, смирения и всеприятия.

Все произведения М. Юрсенар, включающие в себя, кроме романов и новелл, три книги мемуаров, театральные пьесы, стихи, эссеистику и переводы, опубликованы в парижском издательстве «Галлимар». Самый известный ее роман (вызвавший при своем появлении восторженный отзыв Томаса Манна) «Воспоминания Адриана» был опубликован в русском переводе в начале 80–х годов. Данный перевод был первым на русском языке. С разрешения издательства «Галлимар», он появился сначала в парижском еженедельнике «Русская мысль» (№№ 3839–3840, 3 и 10 августа 1990 года), и в том же году — в московском молодежном журнале «Мы» (№№ 5–6). Заново отредактирован специально для сетевой публикации.

Старый художник Ванг–Фо и его ученик Линг брели по дорогам царства Хань. Они медленно продвигались вперед, поскольку Ванг–Фо останавливался ночью созерцать звезды, а днем — полюбоваться на стрекоз. Они были налегке, поскольку Ванг–Фо любил образы вещей, а не сами вещи, и ни один предмет на свете не казался ему достойным того, чтобы его сохранить, кроме кистей, баночек с лаком и тушью, свертков шелка и рисовой бумаги. Они были бедны, поскольку Ванг–Фо отдавал свои работы за миску пшенной каши и гнушался денег. Его ученик Линг, согнувшийся под тяжестью набитого набросками мешка, уважительно горбил спину, будто подпирая небесный свод, поскольку в глазах Линга этот мешок был наполнен оснеженными горами, весенним половодьем и ликом летней луны.

Лингу по рождению не было предназначено скитаться по дорогам со стариком, пытавшимся овладеть рассветом или запечатлеть сумерки. Его отец занимался обменом золота, а мать была единственным ребенком торговца нефритом, который, прокляв ее за то, что она не родилась мальчиком, завещал ей все свое богатство. Линг вырос в доме, где достаток оберегал от превратностей судьбы. От такого тщательно законопаченного существования он стал пугливым: боялся насекомых, грома и лиц покойников. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, отец выбрал ему невесту, очень красивую девушку, поскольку мысль о том, что он осчастливит сына, утешала его в том возрасте, когда ночь годится лишь для сна. Жена Линга была хрупкой, как тростинка, ребячливой, как молоко, сладкой, как слюна, и соленой, как слезы. После свадебных торжеств родители Линга нашли в себе скромность скончаться, и их сын остался в выкрашенном киноварью доме лишь с молодой женой, которая беспрестанно улыбалась, да сливой в саду, каждую весну одевавшейся в розовые цветы. Линг любил эту девушку с чистым сердцем, как любят зеркало, которое не потускнеет, или талисман, который всегда отведет беду. Следуя моде, бывал он и в чайных заведениях, проявляя умеренную склонность к акробатам и танцовщицам.

Однажды ночью, в кабаке, он сел за один стол с Ванг–Фо. Старик уже был навеселе — для того, чтобы как можно лучше нарисовать пьяницу; голова его склонилась набок, как будто он силился определить расстояние, отделявшее его руку от чарки. Рисовая водка развязала язык этому молчаливому труженику, и в ту ночь Ванг говорил так, будто молчание было стеной, а слова — красками, чтобы ее расцветить. Благодаря ему, Линг познал красоту пьяных лиц, размытых паром горячего питья, бурое великолепие мяса, неравномерно облизываемого языками пламени, и изысканную розоватость винных пятен, усеивающих скатерти, как увядшие лепестки. Порыв ветра распахнул окно, и ливень хлынул внутрь. Ванг–Фо наклонился к Лингу, чтобы восхитить его мертвенно–синеватым зигзагом молнии, и Линг, к изумлению своему, перестал бояться грозы.

Линг расплатился за старого художника, а поскольку у Ванг–Фо не было ни денег, ни крыши над головой, он смиренно предложил ему пристанище. И они вдвоем отправились в путь; Линг держал фонарь, свет которого играл в лужах неожиданными огнями. В ту ночь Линг с удивлением узнал, что стены его дома были не красными, как он привык считать, а цвета загнивающего апельсина. Во дворе Ванг–Фо заметил тонкие очертания куста, на который до того никто не обращал внимания, и сравнил его с сушащей волосы девушкой. В коридоре он с восторгом наблюдал за неуверенными движениями муравья вдоль стенных щелей, и ужас Линга перед этими существами испарился сам по себе. И тогда, поняв, что Ванг–Фо явился, чтобы одарить его новой душой и иным восприятием вещей, Линг, в знак уважения, уложил старика в той спальне, где умерли его отец и мать.