Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.

и довольно далеко от хозяйки дома. Несколько

лет назад, когда надо было вступать во владение

наследством очень богатого родственника, не ос­

тавившего завещания, состояние покойного по

праву переходило к этому кузену и Мишелю

Шарлю. Было решено серебро и безделушки по­

делить на части, а затем вытягивать их по жре­

бию. Мишель Шарль и Ноэми хлопотали в

гостиной, кузен, человек немощный, сидел в

столовой у печки и разбирал столовые приборы

в ящиках, стоявших рядом. Вдруг он позвал Ми­

шеля Шарля. Тот прибежал, и родственник про­

тянул ему сложенный листок бумаги, найденный

им под серебряным половником.

— Завещание... Ты наследуешь все.

Рассказывая эту историю сыну, Мишель

Шарль подчеркивал тот факт, что в печи пылал

огонь. По мнению Мишеля, наследство следовало

разделить, словно ничего не произошло. Отец и

Ноэми были другого мнения.

Тем временем умер добряк Анри. Поспешно

исследовали его шкафы и потайные ящики. Рас-

259

17*

считывали найти там эстампы и книги легкого со­

держания. Обнаружили же старые либеральные

памфлеты против Баденге * и несколько разроз­

ненных томов Пьера Леру * и Прудона *. В ящике,

запертом на ключ, хранилась школьная тетрадь,

где через всю страницу было яростно начертано:

«Да здравствует Республика!» Только один Ми­

шель, несомненно романтизируя этого сумасбро­

да, углядел в нем человека, похороненного

заживо.

Лилль для Мишеля остается городом кошма­

ров. Он ненавидит его черные от копоти стены,

скользкие мостовые, грязное небо, насупленные

ограды и ворота в богатых кварталах, запах пле­

сени в бедных улочках и звуки кашля, несущи­

еся из подвалов, бледных девочек двенадцати

лет, часто у ж е беременных, торгующих спичка­

ми и пялящих глаза на господ, достаточно жад­

ных до свежей плоти, чтобы рискнуть забраться

в эти убогие кварталы, женщин с непокрытой

головой, тянущих из кабачков мужей-пьяниц, он

ненавидит все то, о чем не знают или не хотят

знать люди в накрахмаленных манишках, с бу­

тоньерками, украшенными орденскими ленточка­

ми. У города есть свои мрачные тайны: Мишелю

было примерно лет тринадцать, когда он увидел,

как открылась дверь находившегося в квартале

монастыря и выбежавшая оттуда монахиня бро­

силась в канал. Какое отчаяние бродило под ее

чепцом? Молодая или старая, красавица или

уродка, жертва мелких монастырских колко-

260

стей, быть может, безумная, быть может, бере­

менная, незнакомка, словно сошедшая со стра­

ниц «Монахини» Дидро, преследует его

неотступно, словно султанша, утонувшая в Бос­

форе.

Но последнюю горькую каплю ему придется

испить в столовой дома 26 по улице Маре, в рож­

дественский вечер. Это вновь история бедного ку­

зена, но на сей раз со стороны Дюфренов. Вся

семья сидит за столом, только что на кухню унес­

ли разрезанную и наполовину съеденную индейку

с трюфелями, как вдруг объявляют о приходе ку­

зена Н., весьма посредственного господина, неу­

дачника в делах, который в настоящий момент

управляет католической молочной. Он не из тех

родственников, которых приглашают на Рождест­

во, и д а ж е не из тех, кому быстренько поставят

прибор. Он хочет видеть председателя Дюфрена.

Амабль приказывает провести его в кабинет Ми­

шеля Шарля и выходит с таким видом, словно ве­

дет судебное заседание.

Дубовые двери толстые, и, хотя кабинет приле­

гает к столовой, ничего не слышно. Но туг распа­

хивается одна створка, кузен, ошибаясь дверью и

пошатываясь как пьяный, пересекает столовую,

ни на кого не глядя. Амабль вновь усаживается за

стол и принимается за английский плумпудинг.

Как только лакей выходит, он вкратце пересказы­

вает свой разговор с докучливым посетителем. У

этого идиота Н., как известно, сын — лейтенант в

Алжире, повеса наделал долгов. Отец, чтобы за­

платить их, залез в кассу молочной.

261

— Я не могу тратить деньги на людей подобно­

го сорта, — заключает судья.

Все одобряют его, и никто, кроме Мишеля, не

был взволнован, когда несколько дней спустя ока­

залось, что кузен, несомненно страдавший острой

зубной болью, принял слишком сильную дозу ла-

уданума.

Улица Маре — тюрьма, Шекспир у ж е зара­

нее ответил Мишелю, что и весь мир — тоже.

Но когда удается сменить одну камеру на дру­

гую, это у ж е кое-что. В данном случае есть не­

сколько возможностей для побега. Одна из

них — уйти в религию, но филистерское хри­

стианство семьи как раз является частью того

уклада, от которого Мишель бежит. Об ордене

траппистов он начнет подумывать, да и то не

всерьез, только лет через тридцать. Второй вы­

ход — это Искусство с большой буквы, но он

не верит, что из него получится великий поэт

или великий художник. Путь самый удобный, по

крайней мере без особого риска ошибиться, —

это приключения, авантюры. Они придут, но в

тот момент толчка со стороны случая не после­

довало: вылазка в Антверпен отбила у Мишеля

охоту пытать счастья на кораблях, отплывающих

в колонии. Какой порыв или какая блажь по­

двигли его на военную карьеру? Может быть,

не более чем пустяк: вояка, фланирующий в ок­

рестностях крепости, солдаты, с музыкой мар­

ширующие под окнами, как во времена

маленькой гувернантки-англичанки? Во всяком

случае, то, что мне известно о его дальнейшей

262

жизни, убеждает: однажды приняв решение, он

больше не подвергал его сомнению. В январе

1 8 7 3 года из письма, написанного в парижском

кафе на линованной бумаге грязными чернила­

ми, Мишель Шарль и Ноэми узнали, что их сын

поступил добровольцем на военную службу.

How many roads must a man walk down

Before he 's called a man?..

How many years can a mountain exist,

Before it's washed in the sea?..

— The answer, my friend, is blowin' in the wind,

The answer is blowin' in the wind.

Bob Dylan.

Сколько дорог должен пройти человек,

Прежде чем сможет назваться мужчиной?..

Сколько лет простоит гора,

Прежде чем рухнет в морскую пучину?..

— Ответ, мой друг, тебе навеет ветер,

Ответ тебе навеет ветер.

Часть третья

АНАНКЕ *

Мишель Шарль, ошеломленный, первым же

поездом выехал в Париж. В семье, как мы видели,

по крайней мере с момента присоединения к

Франции, военной традиции не существовало.

Брат Рен, погибший на службе у Наполеона, был

всего лишь забытым исключением. Если бы Ми­

шель хотя бы закончил одну из больших школ *!