Loner-XP - o 7cd5ecbb508da27d

быстро поднял загипсованную руку, и его пронзила такая боль, словно к руке был

присоединен электропровод. Он вскрикнул, и дверь спальни распахнулась перед ним.

Детский плач резанул уши словно ножом, и Тед увидел сразу двух Элл и двух детей.

- Сделай же что-нибудь с ребенком, не то я сам, - прорычал он. - И заглуши этот треклятый

телевизор.

Элла попятилась. Тед, развернувшись, закрыл один глаз, пытаясь отыскать «глок». В глазах

постепенно перестало двоиться, и он заметил пистолет, лежавший на столике у кровати, возле

ключей от пикапа. Взять его у него получилось лишь со второй попытки. Все выходные

Доусон одерживал над ним верх. Пришло время положить этому конец.

Широко раскрыв глаза, Элла смотрела, как он выходит из спальни. Она успокоила ребенка, но про телевизор забыла, и его звук тяжелыми ударами отдавался в голове Теда.

Пошатываясь, он прошел в тесную гостиную и опрокинул телевизор на пол. Трехлетний

ребенок вновь пронзительно заплакал. Ему стала подвывать и Элла, державшая малыша на

руках. Выйдя из дома, Тед почувствовал, что его вот-вот вывернет, к горлу подступила

тошнота.

Он перегнулся через перила крыльца и сблевал. Затем, вытерев рот рукой, сунул пистолет в

карман и, ухватившись за перила, осторожно спустился с лестницы. Он направился к пикапу, который выглядел для него мутным пятном.

Нет, на сей раз Доусону не уйти.

Эби наблюдал из окна своего дома, как Тед тащился к пикапу. Ему было ясно, куда

направляется Тед, пусть даже тот вилял то влево, то вправо, не в состоянии идти по прямой.

Как ни отвратительно чувствовал себя Эби прошлой ночью, наутро впервые за несколько

последних дней ему стало лучше. Наверное, ветеринарные пилюли все же подействовали: температура прошла, и хоть к ране на животе все еще было больно прикоснуться, она

выглядела уже не такой красной, как вчера.

Не сказать, чтобы он чувствовал себя на все сто. Вовсе нет. Но гораздо лучше, чем Тед, это

уж точно. И меньше всего ему хотелось, чтобы остальные родственники видели состояние

Теда. Эби уже слышал разговоры о том, что Доусон снова одолел Теда, и это плохо. Потому

что люди могут задуматься, а не удастся ли и им тоже одержать над Тедом верх, и уж чего-

чего, а этого ему сейчас совершенно не надо.

И кто-то должен пресечь это на корню. Открыв дверь, Эби направился к брату.

17

Отмыв грязный после дождя «стингрей», Доусон положил шланг и пошел на зады дома Така, к реке. Днем потеплело. Кефаль уже не прыгала над водой - для этого стало слишком тепло, -

и речная гладь выглядела абсолютно безжизненной и гладкой, как стекло. Доусон поймал

себя на том, что вспоминает последние проведенные с Амандой минуты.

После того как она оставила его, он еле удержался, чтобы не броситься вслед за ней, не

попытаться еще раз уговорить ее остаться с ним. Хотелось еще раз сказать ей, как сильно он

ее любит. Но вместо этого он просто стоял и смотрел ей вслед, в глубине души сознавая, что

видит ее в последний раз. Как, черт возьми, так вышло, что он снова упустил ее?

Не стоило ему возвращаться в родные края. Он тут чужой, и всегда был чужим. Ему больше

нечего тут делать, пора уезжать. Доусон знал, что, оставаясь здесь так долго, он искушает

судьбу. Развернувшись, он прошел вдоль дома к своей машине. Нужно было сделать еще

одну, последнюю, остановку в городе, и после этого он покинет Ориентал навсегда.

Аманда не знала, как долго просидела 8 комнате наверху. Час, два, может, дольше. Всякий

раз, выглядывая из окна, она видела сидящую внизу на веранде с открытой книгой на коленях

мать. Еда была прикрыта от мух салфетками. С тех пор как Аманда вернулась домой, мать ни

разу не поднялась наверх, посмотреть, как там Аманда, но та этого и не ждала. Они

достаточно хорошо знали друг друга, чтобы понимать: Аманда сама спустится, когда будет

готова.

Чуть раньше звонил с поля для гольфа Фрэнк. Он был лаконичен, но Аманда почувствовала, что он выпил. За десять лет она мигом научилась его распознавать. Разговаривать ей не

хотелось, но он этого не заметил. Не потому, что был пьян - а он был пьян, - а потому, что, несмотря на ужасное начало игры, в итоге ему удалось загнать мяч в четыре лунки, не

превышая пар. Наверное, впервые Аманда была рада, что он набрался: к ее возвращению он

так устанет, что скорее всего уснет, прежде чем она ляжет в постель. Уж чего-чего, а

сексуальных поползновений с его стороны ей совсем не хотелось. Этого она сегодня просто

не вынесет.

Спуститься вниз, однако, она была не готова. Вместо этого она поднялась с кровати и

отправилась в ванную, где, порывшись в аптечке, нашла пузырек «Визина». Она закапала

несколько капель е свои красные, распухшие глаза и расчесала волосы. Внешность от этого

не улучшилась, но ее это мало волновало: она знала, что Фрэнк ничего не заметит.

А вот Доусон заметил бы. И при нем ей было бы небезразлично, как она выглядит.

Пытаясь не давать волю чувствам, она снова вернулась мыслями к нему, как делала это

постоянно с тех пор, как вернулась домой. Бросив взгляд на свои вещи, она заметила угол

конверта, который выглядывал из ее сумочки. Вытащив его, она заметила на нем свое имя, нацарапанное дрожащей рукой Така. Снова опустившись на кровать, Аманда открыла

конверт и достала оттуда письмо, отчего-то будучи уверенной, что Так знал все ответы на

интересующие ее вопросы.

«Дорогая Аманда!

Читая это письмо, ты скорее всего будешь находиться перед самым трудным в своей жизни

выбором, когда кажется, что твой мир распадается на части.

Не удивляйся, что я об этом знаю. Ведь я за последние годы очень хорошо тебя узнал и

переживал из-за тебя, Аманда. Но письмо не о том. Не мне давать тебе советы, и вряд ли я

смогу тебя утешить. Вместо этого мне хотелось рассказать тебе историю. О нас с Кларой. Ты

этой истории не слышала - я не знал, как тебе все это сказать. Мне было неловко, а еще

больше я боялся, что ты сочтешь меня лгуном и перестанешь навещать.

Клара для меня не была призраком. Я ее отчетливо видел и слышал, поэтому не могу сказать, что этого не было. Все, что я написал вам с Доусоном в письме, правда. Я увидел ее в тот

день, когда вернулся домой из коттеджа, и чем старательнее я ухаживал за цветами, тем более

живым становился для меня ее образ. Любовь способна многое одушевить. На самом деле в

глубине души я, конечно, понимал, что Клары нет. А видел и слышал ее я, потому что хотел

этого, потому что тосковал по ней. Она, безусловно, являлась только в моем воображении, не

более того, хотя мне очень хотелось обмануть себя, поверить в ее существование.