Максимов Юрий - Христианский квартал

Впечатление угрюмое. Вокруг всё симметричное, гладкое и холодное. На стенах - пластик болотного цвета. Пол металлический. Гулко отзывается на шаги человека. Шаги с непривычки рваные - из-за пониженной гравитации. Воздух благоухает розами. Но сквозь дешёвые ароматизаторы в ноздри бьёт маслянистая химическая вонь.

Повсюду кишат стальные многоножки размерами от мухи до коня. Тогда меня это поразило. Они носились туда и сюда, гудели, ползали по стенам и потолку. Будто я угодил в город роботов, мега-улей, живущий собственной жизнью, и надзор за людьми здесь сродни лёгкому хобби вроде разведения цветов.

Кабинет начальника показался островком человечности. И сам он, за столом. Сухонький такой мужичок, сутулый, с залысинами. Щёки обвислые, паутина морщин возле усталых глаз. Скучным голосом зачитал приказ о моём заключении, лишь однажды скользнул взглядом по мне. Для него - давно опостылевший, но неизбежный ритуал.

И всё-таки это был настоящий человек!

Может, последний, которого я видел.

Есть, конечно, сосед. Да только кто поручится, что он - не «кукушка»? Про «кукушек» мне Кис растолковал. Мой первый сокамерник. К нему меня подселили.

- Андроиды такие. - цедил он, с кошачьей усмешкой разглядывая меня, - Начальство подселяет иногда, чтобы разболтать нашего брата. Напрямую прослушивать им Конвенция запрещает. А через личный разговор с осведомителем, - пожалуйста.

Он мне тогда много про этих «кукушек» наговорил. С ними надо держать ухо востро. Они так и ищут особые обстоятельства старых дел или материал для новых.

На самом Кисе висело пожизненное, и его опасения не шибко трогали.

Вообще забавный был дядька. Всё любил, во время выхода на прогулку над «вертухами» поиздеваться. Их убогий процессор обычно не распознавал шуток, но иногда они понимали и отвечали коротким высоковольтным разрядом. Корчась на полу от боли, Кис блаженствовал. Он полагал, что так ему отвечают через терминал настоящие, человеческие охранники. Какое-никакое, а общение...

* * *

Сейчас мой сосед - Содом. Здоровый детина, еле на койке умещается. Когда знакомились, представился хакером. Но что-то сомневаюсь, что такие бицепсы можно накачать за клавиатурой.

Содом, как обычно, пялится на свою любимую заставку - городская улица.

Ещё можно посмотреть полянку в хвойном лесу, пляж с пальмами, заснеженные горные склоны, каньоны Марса, лунный пейзаж и прочее, всего 24 заставки - вроде немало, но быстро приедается. Как и любая ложь. А вот на звёзды я смотрю уже третий год. И не устаю. Потому что они - настоящие.

А Содома цепляет улица. По ней, мол, баба какая-то проходит, похожая на его невесту.

- Щас пойдёт! - сообщает он мне, возбуждённо потирая ладони.

Я не поворачиваюсь. И так уже насмотрелся, в голове свербит эта картинка, - сначала промчит паренёк на старинном велосипеде. Потом выйдёт старуха в жёлтом плаще. А потом...

- Во! Вот она! Зырь, Локи!

Как же он меня задолбал! Невольно приподнимаюсь и гляжу в сотый раз, как длинноногая блондинка, мотая задницей, пересекает экран-иллюминатор. Содом блаженствует, - глаза блестят, улыбка идиота. И так ещё час, пока всё не повторится. А потом ещё...

Андроид хренов!

Из всех моих сокамерников он - самый подходящий. То молчит полдня, то вдруг с разговорами полезет. Движенья ломаные. Смех ненатуральный. Зверский храп по ночам. Да ещё заставка эта. Какая-то пародия на человека!

* * *

Темнота. Отбой. Содом храпит. Вновь задумчивые белые россыпи на иссиня-чёрной пустоте. Наконец-то выключилась эта лживая городская химера! Ненавижу! Все настоящие дни, утра и вечера остались в прошлой жизни. Теперь под покровом вечной ночи мы бесконечно падаем в звёздную бездну. И - всё.

Тяжело, когда поговорить не с кем.

Память - незаживающая рана. Неотвязная и мучительная, как зубная боль - всё саднит и ноет и точит, как червь, доводя до исступления.

* * *

Сегодня Содома отселили. Мы повздорили из-за проклятой заставки. Сжал он кулаки, на меня бросился, да так и растянулся на полу - с парализующей стрелой в шее. Программа-смотритель своё дело знает.

Когда стальные санитары выносили размякшего здоровяка, с тоской подумалось, что, наверное, Содом всё-таки был настоящим. Ладно. Может, со следующим повезёт больше.

Я лежу один и слушаю тишину. Снова звёзды за окном. Но уже ясно - тайна и сегодня ускользнёт от меня.

* * *

Следующий, как зашёл, сразу с порога:

- Григорий. Осуждён за тройное убийство.

Во как! Сразу на откровенность вызывает? Присматриваюсь. Высокий, стройный, молодой. Выправка будто военная. Черты лица правильные до жути. Глаза синие, волосы светлые. Ни дать, ни взять - манекен!

Бросив узелок на койку, первым делом оторвал он пуговицу и ну давай скрести по стене. А ему - тут же разрядом по руке. С грохотом валится на пол. Ага, а ты думал, почему здесь других надписей нет? Но нет, гляди-ка, подымается и снова к стене, доводит вертикальную полосу. И снова молния с низкого потолка, и снова летит он на пол. Лоб сверкает от пота, лицо перекошено. С хрипом поднимается и опять к стене. Вот упрямец! Успевает чиркнуть горизонтальную чёрточку, прежде чем третий разряд отшвыривает его вновь.

Глядит на меня снизу. Тяжело дышит. Улыбается. Теперь у него над койкой маленький крестик.

- Эй, ты что... верующий?

Он улыбается шире и рывком садится.

* * *

За обедом, хлебая безвкусное месиво, спрашиваю:

- Что ж ты, коли такой верующий, троих замочил?

- Раньше был как все. Слава Богу, что посадили, - только здесь я с Ним встретился.

Ясно. Кис злил «вертухи», чтоб добиться реакции операторов. Содом пялился в заставку, воображая свою подругу. Гришка вот думает, что с Богом общается. Тоска по настоящему. Каждый справляется с ней, как умеет.

Не слишком ли вычурно? А может, все они - «кукушки»? Пытается начальство ко мне то одного типа, то другого подсадить? Ну давай-давай, я-то уж ничего никому не скажу.

* * *

Концентрация зла здесь запредельная. Я чувствую, как злоба из соседних камер сочится сквозь стены и душит, и давит сердце изнутри и снаружи. Иногда я закрываю глаза, и мне видится, как от нашего астероида растекаются в стороны чёрные, пульсирующие разводы. Звезда зла источает лучи ненависти.

* * *

За несколько дней заметил - с Гришкой как-то полегче стало. Уж не программа ли какая его действует?

А впрочем, так ли важно, - «кукушка» он или настоящий? Если и андроид, то, наверное, сознание его списано с какого-нибудь реального человека? Почему бы не считать, что я общаюсь с этим человеком через матрицу андроида?

Интересно он умеет рассказывать. Про Бога своего, про молитвы. Вообще о жизни. Анекдотов много знает. Армейских.

Научил тут я его в «башню» играть - быстро схватил. Даже, пожалуй, слишком.