Максимов Юрий - Христианский квартал

Герои рассказов Юрия Максимова – с разных планет, из разных стран и времён, это храбрецы и трусы, борцы и предатели, ищущие Бога и отрицающие Его. Мир «Христианского квартала» непредсказуем, динамичен, опасен, но не хаотичен, потому что Творец, создавший Вселенную, помнит о каждом творении Своём и освещает его светом Своей благодати.

Юрий Валерьевич Максимов

ХРИСТИАНСКИЙ КВАРТАЛ

фантастические рассказы

Содержание

Христианский квартал

Больше, чем…

Двадцать минут

Мата

Небо всё видит

Пустяки

Псогос Валена

Рядовой

Символ

И поднялось терние...

Узник

Ветер перемен

Дерзновение пред лицом Божиим

Смерть атеиста

Бд-6: Дервиш

Девушка и фантаст

Герой, который остался дома

О путешествии наставника Ма и двух просветлённых

Лесоболотный массив

Бд-9: У самого синего моря...

Рубикон (термоядерная сказка)

Тот, кто думает о нас

Бд-7: Трон в крови

Сложноструктурированные органические объекты

Помощник

Сельский вечер

Микросхемы

Продаётся Америка

14:42 по Марсу

Христианский квартал

Сразу после завтрака Юнус отправил старшего сына на базар, вместо себя. Ильяс - парень смышлёный, подменять отца в лавке не в новинку.

Затем умылся, разгладил жёсткую бороду, накинул риду на плечи. Покивал с усмешкой на слова жены - та приметила, как Мария передавала надкусанное яблоко соседскому Кусте. И откуда только узнала этот знак багдадских девиц? Да, теперь такой возраст - глаз да глаз нужен.

Отстранив полог, хозяин вышел во дворик. Солнце уже высушило росу с листочков изогнутой маслины. В тени колодца разлёгся Тим-бездельник. Какие уж ему мыши, только и знает, что валяться, да шерсть свою вылизывать. Из хлева недовольно всхрапывает Огонёк - видно, так и не привык за ночь к соседству с чужим мулом.

А вот и Мати в незаправленной рубашечке выглянул из-за полога.

- Папа-а-папа!

- Да, сынок!

- А отец Хиостом правда в Иесалим идёт?

- Правда.

- И я хочу в Иесалим!

- Вот подрастёшь и поедешь.

- А я с собой Дато возьму... - показывает сшитую из тряпок коняшку.

- Возьми. Отчего бы не взять?

Наконец показался сам постоялец. Вытянутое бледное лицо, борода с проседью, густые брови, старая скуфья, да потрёпанная ряса до земли.

- Как спалось, авва, с дороги-то?

- Спасибо, Иона, на славу. - улыбается.

- Ну что, к епископу теперь?

- Конечно.

Скрипнула створка ворот, хозяин и монах ступили наружу, в переплетение узких улочек христианского квартала. Утреннее солнце вошло в силу, обжигая бледно-рыжие камни стенной кладки и тёмную брусчатку под сандалиями. Ноздрей коснулся запах пыли и конского навоза. Зашагали по затенённой стороне.

- Это дома христиан?

- Да, авва.

- И те, что мы прошли - тоже?

- Истинно так, авва.

- Богатые дома. - с удивлением покачал головой монах, - Я на прошлом переходе был в Тиннисе. Никогда не видывал я такой нужды, как среди тамошних христиан. Они говорили, что это из-за податей, которыми облагают их неверные, взимая по пяти динаров с головы. Как же вы умудрились избежать этого зла? Или с вас не взимают?

- Отчего же, взимают, и джизью и харадж, подушный и поземельный налог. Такой порядок везде, авва.

- Но вы не бедствуете, а против жителей Тинниса - сущие богачи! Как такое удаётся?

- Господь хранит. - ответил Юнус, отвернувшись, будто разглядывая стены, - Кроме нашего епископа никто из нас даже не видел лица сборщика податей.

- Видно, ваш епископ - святой человек. Хорошо, что повидаюсь с ним.

Юнус промолчал, раздумывая над тем, почему на улицах никого нет. Не бегают дети, не везут тележки хозяева, не идут женщины с кувшинами, покупать воду... Голые камни, еле слышный отзади шум базара, наглухо запертые двери. Нет, скрипнула одна, отворилась - Сержис, троюродный брат, выкатился, пыхтя и подхватывая пузо.

- Сержис!

- Юнус!

Обнялись. Юнус представил:

- Авва Хризостом. Из обители Каллистрата, что в Константинополе. Идёт на богомолье ко Гробу Господню. В Тиннисе отстал от группы. Теперь догоняет. Оказал мне милость, остановившись в нашем доме на ночлег. Веду знакомить с владыкой Михаилом.

- Ох ты, радость какая, батюшка, поведайте, как там в Царь-граде людям живётся? Что нового?

- Всё старое. Хлеб дорожает. Импертор дряхлеет. Слава Богу за всё.

- И то верно, батюшка, сказано. Помолитесь и о нас, грешных, во Святом Граде.

- Постараюсь.

Сержис повернулся к брату:

- Копты третьего дня в городе.

- Видел. Вчера ко мне шёлк смотреть приходили.

- Но приехали-то они не за шёлком.

- Знаю, зачем они приезжают.

- Да, утром караван из Ракки пришёл. Вот надумал я сходить, глянуть. Может, спасу хоть одного. И мне помощник давно в доме нужен.

- Сходи, сходи. Святое дело.

- А ты не хочешь пойти?

- Да у меня ж гость.

- И правда! Пустая моя башка, сам уже не знаю, что болтаю. А ты что к церкви авву по улице ведёшь, через ряды-то разве не короче выйдет?

- Давно ж ты у меня, Сержис, не был, если не помнишь, как от моего дома идти. - рассмеялся Юнус, обнажив белые зубы.

- И то верно. Прости, брат. Ну, Бог в помощь, пойду я. Авва, благослови.

И разошлись, Сержис засеменил вверх, к рядам и базару, а Юнус с монахом - вниз по улице.

- Что тебе Сергий предлагал купить? - переспросил отец Хризостом, по привычке произнося имена на ромейский манер.

- Сегодня на рынке партию мальчишек будут торговать. С Кипра все, ромеи. Мустафа захватил при набеге, ещё месяца три назад, ты, авва, не слышал разве?

- Дурные вести быстро доходят. - кивнул монах.

- Пленных ещё не всех распродали. К нам детей завезли. Здесь их копты скупают.

- Чтобы спасти от неверных?

- Ох, - Юнус невольно усмехнулся, - да ты, отец, я смотрю, совсем таких дел не знаешь. Оно, впрочем, может и ни к чему. Ремесло у коптов такое. Евнухов делают. Скупают мальчишек-рабов и кастрируют. Многие при этом умирают, но зато выжившие потом идут в двадцать раз дороже, чем были куплены. Спрос большой. Нынешний халиф так помешался на кастратах, что скупает их повсюду и держит возле себя днём и ночью. Белых называет своей саранчой, а чёрных - воронами. А за правителем и знать не отстаёт. Да, неверным это не в новинку. Их поэты чаще воспевают страсть к юношам, чем к девушкам, их законоведы изыскивают оправдание для разврата со своим рабом, а в кабаке всего за два дирхема постояльцу предложат девушку или мальчика на ночь.

- Господи, помилуй! - монах перекрестился и покачал головой.

- Поосторожнее бы ты, отец, с крестным знамением. - нахмурился Юнус, озирая пустую улицу, стиснутую по обе стороны домами, - Не в Царь-граде ведь. Запрещено здесь. Хоть по своему кварталу идём, а мало ли кто на пути встретится? У нас ещё не так строго, а в другом месте неверные не поглядят, что ты паломник.